Коринна Хофманн - Белая масаи
Я поразилась готовности этих мужчин оказать мне помощь. Я начала было взвешивать все «за» и «против», но они сказали, чтобы через четверть часа я была у самолета. «Да, спасибо большое», – взволнованно пробормотала я. Механик довез меня до дома. Я побежала к маме и объяснила, что улетаю в Найроби. Я взяла Напираи и оставила маму в полной растерянности. Дома я собрала все самое необходимое для себя и ребенка. Жене ветеринара я сказала, что постараюсь вернуться как можно быстрее с запчастями. Я попросила ее объяснить моему мужу, что я не могла ждать его разрешения.
Затем я поспешила к самолету. Напираи висела у меня в канге, в руке я держала сумку. Вокруг самолета уже собрались многочисленные любопытные, которые при виде меня на мгновение замолчали. Мзунгу улетает – это была сенсация, потому что мой муж отсутствовал. Я понимала, что это может привести к большим проблемам. С другой стороны, я думала, что он обрадуется, когда его горячо любимая машина снова будет на ходу и ему не придется ехать в Найроби.
Когда к самолету на машине подъехали индусы, я увидела маму. Она шла быстро, ее лицо было мрачным. Она дала мне понять, что Напираи я должна оставить здесь, но для меня об этом не могло быть и речи. Я успокоила ее и пообещала вернуться. Тогда она благословила на прощание меня и ребенка, вознеся молитву к Енкаи. Мы сели в самолет, загудел двигатель. Окружившие самолет люди испуганно отскочили в стороны. Я всем помахала, и мы покатились по взлетно-посадочной полосе.
Индусы засыпали меня вопросами: как я познакомилась с мужем? почему мы живем здесь, в этой глуши? Я смотрела, как искренне они всему удивляются, и у меня поднялось настроение. Впервые за долгое время я снова почувствовала себя радостной и свободной. Примерно через полтора часа мы приземлились в Найроби. То, что мы так быстро преодолели столь большое расстояние, казалось мне чудом. Они спросили, куда меня отвезти. Когда я назвала отель «Игбол» возле кинотеатра «Одеон», они пришли в ужас и сказали, что такой леди, как я, не место в этом районе, он слишком опасен. Но я знала только этот район – и настояла на том, чтобы меня отвезли туда. Один из индусов, вероятно самый главный, протянул мне свою визитную карточку и сказал, чтобы я позвонила ему завтра в девять утра, его водитель за мной заедет. Я его горячо поблагодарила.
В отеле «Игбол» ко мне начали подступать сомнения, смогу ли я все это оплатить, потому что с собой у меня была только тысяча франков. Больше денег дома не было, да и эти мы заработали лишь благодаря дискотеке. Я перепеленала Напираи, и мы спустились в ресторан. Сидеть с ней за столом было очень неудобно. Она или все опрокидывала, или просилась поползать по полу. С тех пор как она научилась ползать, она перемещалась по полу со скоростью света. Вокруг было так грязно, что я не хотела опускать ее на пол, но она дергалась и вопила до тех пор, пока я не сдалась. Она мгновенно вымазалась в грязи, и никто из местных не понимал, почему я ей это позволяю. Зато немногочисленные белые безумно радовались, обнаружив Напираи у себя под столом. Она была довольна, и я тоже. Вернувшись в номер, я ее как следует вымыла в тазу. Чтобы принять душ самой, мне пришлось ждать, пока она заснет.
На следующий день лил проливной дождь. В половине девятого я встала в очередь перед телефонной будкой. Мы промокли до костей, какая-то женщина, сжалившись, пропустила нас вперед. Я сразу дозвонилась до индуса и сообщила, что нахожусь перед кинотеатром «Одеон». Он сказал, что через двадцать минут его водитель с машиной будут у нас. Я помчалась обратно в «Игбол», чтобы переодеться. Моя девочка вела себя очень мужественно. Она не плакала, хотя промокла до нитки. Возле кинотеатра нас поджидал шофер, и мы поехали в промышленный район, где нас проводили в роскошный кабинет. За письменным столом сидел индус. Он улыбнулся, вежливо поздоровался с нами и позвонил кому-то по телефону. Тут же возник африканский механик, с которым я познакомилась вчера. Индус передал ему несколько адресов, где можно было найти необходимые запчасти. На вопрос, достаточно ли у меня с собой денег, я ответила: «Я надеюсь!»
Мы изъездили Найроби вдоль и поперек и к полудню нашли запчасти для коробки передач всего за сто пятьдесят франков. Мы с Напираи сидели на заднем сиденье машины. Дождь закончился, выглянуло солнце, и в машине стало жарко. Открывать окна было нельзя, потому что иногда мы заезжали в самые опасные районы города. Водитель снова и снова проверял адреса, но никак не мог найти тот, что был нужен. Напираи надоело кататься в машине, она вспотела и стала вопить. Мы провели в машине без перерыва шесть часов, когда механик сказал, что шансов найти нужную деталь почти нет. В пять часов все магазины закрываются, потому что завтра – Страстная пятница. Про Пасху-то я и забыла! Я спросила, когда снова откроются магазины. Он ответил, что мастерские будут закрыты до вторника. Представив, что нам с Напираи придется провести в Найроби столько времени, я пришла в отчаяние. Если меня не будет дома неделю, у Лкетинги окончательно сдадут нервы. Мы решили вернуться в офис индуса.
Узнав о моих трудностях, индус очень огорчился. Он посмотрел на скрученную головку коробки переключения передач и спросил механика, нельзя ли ее починить. Тот ответил отрицательно, скорее всего, потому, что ему не терпелось уйти домой. Индус снова позвонил кому-то по телефону. В проеме двери возник другой мужчина в рабочем фартуке и защитных очках. Индус дал указания отшлифовать и сварить старые запчасти. Он настойчиво сказал ошарашенному мужчине, что все должно быть готово через полчаса: ему нужно уехать, да и я не могу дольше здесь задерживаться. Улыбнувшись, он дал мне понять, что через полчаса я поеду домой.
Я горячо поблагодарила его и спросила, во сколько мне это обойдется. Он вежливо отмахнулся и сказал, что, если у меня будут какие-нибудь проблемы, я всегда могу ему позвонить. Помогать мне для него большая радость. В Барсалое мне следует пойти к прорабу. Он предупрежден и позаботится о том, чтобы все детали были установлены. Я не могла поверить, что кто-то помогает мне бесплатно, да еще в таких масштабах! Вскоре я вышла из его кабинета. Запчасти были неподъемные, но я очень гордилась своим успехом. Тем же вечером я доехала до Ньяху-руру, с тем чтобы на следующее утро сесть в автобус до Маралала. Тащить две тяжелые сумки, да еще Напираи было очень тяжело.
Прибыв в Маралал, я стала думать, как добраться до Барсалоя. Измученная, я пошла в гостиницу, чтобы перекусить после утомительного пыльного путешествия. Мне снова пришлось постирать дюжину пеленок, искупать Напираи и помыться самой. Я упала в постель без задних ног и мгновенно уснула. Утром я стала у всех спрашивать, не едет ли кто в Барсалой. От своего оптового продавца я узнала, что к сомалийцам поедет грузовик, но после пережитых волнений я не хотела мучить себя и Напираи поездкой на грузовике. Я продолжала ждать и вдруг увидела юношу, который только что пришел из Барсалоя. Он сказал, что завтра пастор Роберто приедет в Маралал забрать почту. На следующий день я быстро собрала в гостинице свои вещи и заняла пост возле почты. Я прождала на обочине битых четыре часа, пока наконец не увидела вдали белый автомобиль миссионера. Я радостно подошла к Роберто и спросила, не могу ли поехать с ним домой. Это не проблема, ответил он, он поедет обратно примерно через два часа.
