Ольга Приходченко - Я и ты
После фильма в Одессе моментально стали модными зонтики с длинными округлыми ручками, как у денди начала века. Память о них только в кино и оперетках осталась. Это потом уже японцы своей практичностью, выпуском складных и аляповато-ярких зонтиков перехватили рынок сбыта. Удобство победило красоту и элегантность. Охваченная счастьем своей встречи с Парижем, я замурлыкала незабываемую мелодию чистой любви – «Возвращайся, милый», которую так вдохновенно исполняла на русском языке Майя Кристалинская:
Улетаешь, милый, вспоминай меня,
Пусть бегут столетья, вспоминай меня.
Я зимой и летом буду ждать тебя,
Где бы ни был ты, я тебя жду…
Водитель посмотрел на меня удивленно, улыбнулся, произнес: Катрин Денев. Он порылся в бардачке и достал кассету. В салоне, разрывая сердце, зазвучала мелодия этого, несомненно, шедевра французского киноискусства. За такси я расплатилась сама, сдачу не взяла, чем расстроила нашу «мисс», и получила от нее выговор: здесь, во Франции, в Париже, так не принято. Он просто таксист и обязан обслуживать по тарифу, а такие, как я, заявляются невесть откуда и начинают их баловать, развращать, а нам потом здесь жить. Экая цаца французская, из какого яйца вылупилась, что так нос задирает. Пригляделась к ней получше: спину не держит, сутулится, наверное, проблемы с позвоночником, в бассейн надо ходить, милая, плавание помогает.
Мы выгрузились у дома, где для наших девушек модельное агентство снимало квартиру. А само агентство находилось напротив. Скромную квартирку из трех комнат с малюсенькой кухонькой занимали пять человек. Нашей «мисс краса» для одной отвели самую большую, в которой и поселился мой попутчик. Я осталась у них до вечера ждать своих парижских друзей, которые после работы должны были забрать меня к себе. Муж с женой, бывшие наши соотечественники, он эмигрировал на Запад как диссидент.
Двери всех комнат выходили в небольшой холл, а посему жизнь этой съемной парижской квартиры волей-неволей понеслась передо мной, как нередко в современном спектакле, когда зрители сидят на сцене и получаются как бы соучастниками представления. В двух других комнатках девушки жили по двое и явно такими привилегиями, как наша «мисс», не пользовались. Одна из них уселась напротив меня, поджав ноги, и читала мамино письмо, кажется, из Горького, потом расплакалась и призналась, что мама ее не понимает. У нее пока нет никакой возможности помогать родственникам, девушка и так уже отправила две посылки с вещами, купленными на блошином рынке, отказывая себе буквально во всем. А мама пишет, чтобы не тратила деньги на всякую ерунду, лучше бы отправляла переводы в валюте.
– Все у нас дома думают, что если ты за границей, то у тебя уже нет никаких проблем, рай тут, деньги чуть ли не даром достаются, – поглаживая длинные распущенные волосы, тихо сказала девушка. – А здесь нужно вкалывать. Может, кому-то и кажется, что у нас легкая работа. Ну, да, нужно хорошо выглядеть, следить за собой. Вот и следим. Сидим здесь целыми днями и ждем этого проклятого звонка, чтобы получить адрес и отправиться на кастинг. В день мне выделяют десять франков, попробуйте на них прожить.
Она тяжело вздохнула, перевела взгляд на меня: как я реагирую на ее слова. Я слушала внимательно, с сочувствием, правда, порой думала: а какого черта ты сюда приперлась, дома, что ли, нет приличной работы? Повкалывала бы, как я, в твои годы в Одессе: мне двадцать пять лет, а я за экономику предприятия с тремя тысячами людей отвечаю.
– Я пожаловалась, что мне даже на еду не хватает, а шеф, знаете, что мне ответил: ты и так жирная, похудеть еще надо, а то вообще светить ничего не будет. Это я-то жирная? Одни кости, лопатки торчат, мама испугалась бы, если бы меня сейчас увидела. На всем экономим, пешком по Парижу носимся, транспорт дорогой. А на фотосессии так намордуешься, что еле плетешься обратно, все на свете проклиная. Даже реветь нельзя, морду беречь надо.
Я не выдержала:
– Что же вам за эту фотосессию совсем не платят?
– Может, и платят, только не нам, нас сюда, как рабынь, продали, и не знаем, чем еще все это кончится. Хорошо тем, кто звания имеет и блат, – она посмотрела на закрытую дверь в комнату «мисс». – У нас за стенкой девчонки жили, год промучились, плюнули и рванули отсюда. Назад вернулись или в другом месте счастье ищут? Вместо них завтра заселятся девчонки из Чехии. На свою попу искать приключений.
Целая исповедь. Первый раз меня видит – и не стесняется. Наболело, некому поплакаться, вокруг все чужие, даже если из одной страны, здесь каждый сам за себя. Что за жизнь?
– Здесь один заработок может быть: или нужно завести «папика», или «кто ужинает девушку, тот ее и танцует». А если не можешь переступить через себя – терпи. Может быть, кому-нибудь моя внешность приглянется, и со мной заключат контракт. Тогда… Только это и заставляет бежать на очередную фотосессию. Так и живем, рисуемся, корчим из себя «леди» из высшего общества, а сами рыщем глазами, где бы чего сожрать, чтобы не сдохнуть.
Я смотрела на эту молоденькую девушку, вымахавшую, как дылда, тощую до отвращения, даже кожа уже серого цвета. Ничего, по моим понятиям, притягательного в ней нет. В гроб симпатичнее кладут, как сказала бы моя покойная бабушка. Эти длинные худые конечности торчат, как стропила, из такого же торса. Как они могут вообще считать себя красавицами? В Одессе про таких говорят: «ни впереди, ни сзади», не на чем взгляд остановить.
У меня оставались бутерброды с сыром и копченой колбаской из Москвы, я предложила:
– Хотите? А мне бы чайку выпить или водички.
Девушка тут же затащила меня в свою комнатку, ее соседка кемарила, свернувшись в комок, мы растолкали ее и устроили небольшой сабантуй. Я поняла, что они даже есть боятся, чтобы, не дай Бог, их никто не заложил.
К вечеру за мной заехали мои друзья, и я покинула приют русских моделей в Париже, обещая обязательно их навестить.
Мои друзья составили мне напряженную программу и старались всюду меня сопровождать. Но однажды мне все-таки удалось вырваться из их лап и одной наведаться в Версаль. Сама не рада была этому. Нет, там красота неописуемая, как в Петродворце. Но налюбоваться вдоволь ею не удалось. За мной увязался какой-то невзрачный француз в темном плаще и с тростью, куда я, туда и он. Что-то бормотал, может, принял меня за девицу иного поведения. Еле отделалась. Такое однажды случилось со мной в Неаполе, когда мы путешествовали семьей на теплоходе по Средиземному морю. Когда мы сошли на берег и отправились на прогулку по городу, мне прохода не давал итальянец метр с кепкой ростом в белом костюме. Он шел за мной по пятам и все приговаривал: «Белла донна, белла донна». Муж попытался его оттеснить парой наших любимых фраз, указывающих, куда следует идти, но местный ловелас упорно держался своего маршрута. Настя, тогда еще первоклассница, терпела, терпела, а потом как дернет его за рукав. Итальянец оторопел, зло посмотрел на нас, выругался и… отстал.
К моделям я заглянула еще лишь раз, увидела чешских девочек, смазливые барышни с хорошими фигурками, и еще познакомилась с парнем, которого мне представили вроде бы как внука Шостаковича. «Мисс» и моего спутника уже не было, они укатили в Москву, и, возвратившись, я имела большую честь регулярно лицезреть их у себя дома, им очень нравилось, как я готовлю. У «мисс» продолжались проблемы с позвоночником, и мой муж благодаря своим связям с ЦСКА устроил ее плавать в бассейн, причем совершенно бесплатно.
Вдвоем, хотя и по разным делам, Михаил и мой бывший спутник вскоре оказались в Париже. Муж снял скромный номер в небольшой гостинице рядом с Северным вокзалом, коллега остановился на той же съемной квартире. К концу командировки мои друзья пригласили мужа к себе в гости, подробно объяснив, как к ним добираться. Не с пустыми же руками ехать, прихватить бы чего-нибудь нашего, а все сувениры уже розданы, и муж попросил коллегу уступить ему банку с икрой, не помню, с красной или черной. Тот не отказал, только заломил сумму за пределами всякой разумной коммерции. Какие на фиг товарищеские отношения, когда есть рыночные.
Одним росчерком конька
Каждый раз, когда по 1-му Зачатьевскому переулку я иду в свою районную поликлинику, то невольно задерживаюсь у места, где когда-то стоял дом под номером 11, и делаю что-то вроде театрального поклона, как бы адресуя дому привет. Это просьба одного его прежнего жильца, которого судьба забросила далеко от родной Москвы за океан и который так выручил своих бывших соотечественников в одной неприятной истории.
А познакомились мы с ним в Сиракузах. Случается же так, да скажу иначе – редкостная удача, что ты попадаешь в места, например, дважды связанные с высадкой «десанта» капитана Кука – в Австралии и на острове Виктория в канадской провинции Британская Колумбия. Так произошло у меня и с этим городом, ведь на карте их два, и разделяют оба тысячи километров, ровно столько, сколько от восточного берега острова Сицилия до точки в штате Нью-Йорк. Нет, мой рассказ сейчас отнюдь не из «Мира путешествий», а скорее из «Мира приключений». И начались эти приключения еще при вылете из нашей славной столицы, когда был утерян багаж. И не каких-то там два-три чемодана, а сразу семнадцать огромных баулов, вроде тех, что таскают с собой хоккеисты.
