Ольга Приходченко - Я и ты
Утром мой Мишутка в новом костюмчике при галстуке отправился служить отечественному спорту в чиновничьем обличье. Вместо Хорошевки на Лужнецкую набережную. Одно хорошо – намного ближе к дому. Но для меня шило сменилось мылом, если бы еще туалетным, а то куском самого простого, для стирки белья, каким пользовалась моя бабка, которая почему-то не признавала порошок, слишком дорогим он ей казался. В общем, редакционные дежурства заменились работой без выходных и праздничных, с утра до ночи, только ежедневно чистые рубашки подавай. Начальник в ранге заместителя председателя Госкомспорта курировал международные связи да еще шахматы и шашки. Постоянные делегации, иногда по пять-семь в день, к каждой готовь свой материал, переговоры, подписание разных документов. А сколько нервов и здоровья отнял матч Карпов – Каспаров. В мою память постепенно врезались эти фамилии – Кампоманес, Тайманов, Полугаевский, Куперман, Андрейко, Вирный… Честно, я даже не знала и особо не интересовалась, кто это такие, с чем их едят, но сами они, наверное, кушали неплохо, разъезжая по разным турнирам с хорошими денежными призами.
Спустя месяца три муженек вдруг признался:
– Знаешь, Ольга, а ведь интересно, хорошая школа, совершенно другой круг общения, изнутри на многие вещи смотришь совершенно иначе, глубже, нежели взглядом журналиста. Все-таки чаще он поверхностный.
– Но журналистику, надеюсь, не забросишь?
– С какой стати? Связи с «Красной звездой» уж точно терять не буду.
Я успокоилась. А ведь меня и саму ждали перемены. Я уволилась из плодоовощной конторы после декретного отпуска. Решила попытать счастья в другой области. Меня взяли преподавателем экономики в учебный комбинат по подготовке и повышению квалификации бухгалтеров. Приравняли мой профессиональный стаж к учительскому, то есть высшей категории, что было весьма кстати материально. Но как тяжело умственно, а уж физически и говорить нечего. На четвертом десятке осваивать новое дело, писать конспекты, готовить контрольные задания. А на руках маленький ребенок, приходилось брать его с собой на занятия, не на кого было оставить, соседям хорошо за семьдесят, не справятся. У меня хоть и было поначалу полставки, но все равно, в день это четыре академических часа. Иногда, правда, выручала свекровь, оставалась с Настей, но она сама еще работала и никак не могла расстаться со своим Центральным лекторием в Политехническом музее. «А как же» (ее любимое выражение) лекторий, подъезд номер 9 без нее, все эти артисты, писатели, композиторы, ученые, которые «от них не выходили» (еще одно любимое выражение, замените лишь «от них» на «от нас»). Кстати, в отличие от меня, свекровь про шашки кое-что знала, и не от сына, у них как-то игрался большой международный турнир, и она даже запомнила имена двух участников – Козлов и Цирик, они, оказывается, угощали ее пирожным и дарили цветы.
В комбинате мне шли навстречу, и чаще по расписанию я преподавала в вечерние часы. Приезжала на Первомайскую заранее, чтобы до работы успеть обегать все магазины вокруг – вдруг что-нибудь съестное подвернется. Возвращаться в свою плодоовощную контору только ради того, чтобы снять эту проблему, не было никакого желания, ни при каких обстоятельствах я бы не стала. Я так отвыкла от этого сумасшедшего дома, познала теперь другую жизнь, нормальной женщины, ухаживающей за ребенком, ждущей мужа с работы, хотя он и задерживался теперь постоянно допоздна, а самое главное – мне понравилась моя новая ипостась.
Поначалу преподавание давалось мне, ну, невыносимо трудно. В том числе с непривычки. Стоять посреди аудитории, когда на тебя пялятся больше тридцати глаз уже взрослых людей… Ты не можешь позволить себе отойти от утвержденной программы и должна повторять, как попка, затверделые, но явно отстающие от жизни постулаты из учебника. Когда были начальные группы, это кое-как сходило. Но когда мне подкинули группы повышения квалификации главных и старших бухгалтеров, тут уж этим задрипанным учебником не обойтись. С ними надо разговаривать совершенно на другом языке. Выручило то, что мне добавили вести еще два предмета: статистику и анализ хозяйственной деятельности. Это было уже совсем другое дело, есть где развернуться, да и собственный опыт немалый, готова поделиться.
Я должна была преподавать эти предметы по отдельности, однако без ведома начальства – оно бы ни за что не разрешило – объединила их, и сразу занятия стали проходить на одном дыхании, с полной отдачей. Выкладывалась до конца, но возвращалась домой в окружении своих учащихся в приподнятом настроении. Мне хотелось их приучить любить этот нудный, противный бухучет. Без него никуда, но как его полюбить? Не стихи же это Пушкина или Есенина. Да, не стихи, но зубрить придется, пока не выучишь основы назубок. Только тогда начнешь понимать его глубже, само собой появится и желание анализировать.
Уйти вовремя после занятий почти никогда не удавалось, разве что если у учащихся на работе случались горячие денечки – сдача баланса. Тогда им не до учебы. Мы, преподаватели, посидим для видимости, почаевничаем и по-тихому тоже смоемся, разбредемся кто куда. Я в очередной раз заглянула в ближайший продовольственный магазин по дороге к метро. Картина далеко не маслом, ни сливочным, ни подсолнечным, никаким. Все прилавки пустые, покупателей нет, прибрано, чисто, полы помыты.
Со шмотками, в отличие от размышлений, чем затоварить холодильник, особых проблем у нас с мужем не возникало. Из заграничных командировок, особенно из Венгрии и Германии, Миша привозил для Настюшки прекрасные китайские детские вещи и обувку впрок, и мне, конечно, перепадало наполовину с Мишиной мамой, больше польского производства, умели поляки шить модные вещи. Однажды дорогой муженек приволок мне белые джинсы. Как ладно они на мне сидели, строго по фигуре, это же надо так угадать! Соседка Вера Карасева позавидовала: «Любит, вот и угадал, от моего Валентина не дождешься таких подарков».
Раз, а то и дважды в году в редакцию к мужу приезжал Военторг. Тогда можно было перезнакомиться со всеми женами сотрудников. Выездная торговля обеспечивала свидание с дефицитом. Очередь, конечно, не как в «Детском мире» или ЦУМе, когда выбрасывали сапоги или другой ходовой товар, но толчея была, брали друг у друга взаймы, надо – не надо покупали, потом разберемся, что к чему. Шикарные швейцарские туфли долго пылились на полке в шкафу в ожидании, когда Мишутка их наденет. Но вот, наконец, через пару лет, на какой-то праздник решил пойти в них. И… Одна туфля оказалась сорок второго размера, а другая – тридцать девятого. Как так случилось, вроде мерил – все было в порядке. Менять было поздно, так и лежат до сих пор в коробке как памятник суматохе.
Но я отвлеклась, пища не духовная, а вполне осязаемая, зримая, все же поважнее. У входа в магазин торчала со шваброй в руках полупьяная уборщица. Одной ногой она упиралась в дно опрокинутого ведра; видимо, только что вылила мутную воду, та ручейком растекалась по тротуару. На вид женщине было за пятьдесят, может, на самом деле моложе была, но выглядела именно так.
– Тебе чего, милая? – выдавила она из себя хриплым пропитым голосом.
– Да хоть что-нибудь, не с пустыми же руками явиться домой.
– Погоди. Сосиски возьмешь? Молочные. Поделюсь с тобой.
От неожиданного предложения у меня не нашлось слов, я только кивнула головой. Женщина неторопливо удалилась в глубь магазина, наверное, в подсобку, и тотчас объявилась с приличным кульком, небрежно завернутым еще и в газету.
– Мне не нужно, у меня есть. Гони деньги.
– Сколько?
– Сколько не жалко.
Я полезла в сумочку, не помню уже сейчас, сколько достала, и быстро сунула ей в руку. Она столь же быстро спрятала их в карман своего грязного халата.
– Приходи завтра в это же время, что-нибудь приберегу для тебя. Мясо нужно? Обещали привезти. А если куры будут – возьмешь?
Господи, все возьму! Спасибо тебе, отзывчивая русская женщина, не даешь умереть с голоду. Я еще не раз пользовалась ее добротой. Но однажды все закончилось – заглянула в магазин, а уборщицы след простыл. «Кого ищите? Катьку? Уволили ее за пьянку, сколько можно терпеть», – заносчиво выпалила одна из продавщиц, оторвавшись от пересчета выручки.
Олимпийская лафа пролетела метеором и давно уже растворилась в плотных слоях наших будней с постоянной заботой, где бы что достать. Намеченные «точки» требовали ежевечернего объезда. В переулке на Плющихе можно было перехватить молочное и конфеты, в «Морозко» на Комсомольском проспекте – замороженные и расфасованные в пакеты овощи и фрукты, поляки старались для нас, а на другом его конце, в 41-м, если повезет, затоваришься на неделю мясом. С мясом выручал и магазин «Три поросенка» на Метростроевской. Объезд заканчивался у гастронома на Большой Бронной. Первыми из папиного «жигуля» вылетали подросшая Настя вместе со своей подружкой Юлей Чирковой с задачей занять очередь. Часто мы в ней сталкивались с Юрием Владимировичем Никулиным. Он приметил голосистых девчонок и зазывал в цирк на Цветном бульваре. Кажется, мы так и не воспользовались его приглашением. Или все-таки один раз сходили, точно не вспомню.
