Ольга Приходченко - Я и ты
Всеобщая перестройка, на которую решился Горбачев, привела к образованию первых кооперативов и совместных предприятий. Мне предложили присоединиться к одной компании и печь пирожки, оборудование уже закупили. Муж особо не распространялся о своей работе, а тут вдруг начал рассказывать, как к нему в кабинет заглянул Виктор Григорьевич Вершинин из отдела велоспорта. Я его знала по той самой предолимпийской гонке по дорогам трех среднеазиатских республик. Вершинин пришел не один, а в сопровождении двух незнакомых мне людей.
– Можешь помочь ребятам попасть к твоему начальнику, у них предложение – создать первое совместное предприятие, связанное со спортом? Все документы и расчеты они принесли с собой.
Я опускаю детали, поскольку они мне неизвестны, да они сейчас и не столь важны, важен конечный результат. Так появился «Челек», в котором нашей семейной паре суждено было вместе поработать какое-то время.
Приют русских моделей
Когда всю жизнь путешествуешь только по телевизору с Сенкевичем и вдруг у тебя появляется шанс увидеть мир собственными глазами, то поначалу это кажется невозможным, недостижимым, невероятным, даже страшновато как-то решиться. Но когда это Париж, быть там целый месяц, увидеть его и умереть… Но умирать я не собиралась, а вот увидеть воочию французскую столицу решилась, причем практически одна. Это потом я не раз бывала в Париже с мужем – и по его работе, и вместе с ним как туристы, а тогда впервые. Только такая сумасбродная и отчаянная, за сорок лет дама, как я, не владеющая ни одним иноземным языком, могла отправиться на первое свидание с Парижем в одиночку. В голове все время стучало это противное заклинание насчет посмотреть и отправиться на небеса к Богу. Дома оставалась маленькая дочурка, а посему, каким бы ни был Париж, каким бы красавцем и грандиозным музеем мира он мне ни показался, встреча с ним не входила в мои ближайшие планы и уж точно не грозила обернуться таким исходом.
Для одесситов это вообще нереально, каждый в моей Одессе, где я выросла, считает – в силу своего, очень высокого о ней мнения, что его родной город – Париж. Не просто похож на Париж, как скромничают питерцы, а именно Париж. Ну, почти Париж. Свой, собственный. И вообще, скажите, пожалуйста, а чем Одесса хуже? Что, у них есть море? Ну, есть мутная Сена, несколько минут, и ты уже на другом берегу, а у нас целое Черное море, попробуй переплыви!
Моя Одесса, бывшая южная столица российской империи, давно не третья столица. Да никто из одесситов и не тоскует по этому статусу. Нам и так хорошо, у нас есть бархатное море, самое синее в мире, до того синее, что называется Черным. У нас есть плодородная степь, окружающая город и касающаяся его своим теплым ласковым дуновением, так только мать может ласкать нежно поцелуями своего младенца. Это теплое дыхание, насыщенное запахом степных трав, изнывающих под щедрым на солнечные дни климатом. Да и сам город, благодаря стараниям жителей, умеющих выживать при любых обстоятельствах, справится с любой, ненароком нагрянувшей бедой. Если наша Одесса пережила на самом деле революцию по всем статьям, столько лет в революционных порывах, то Москва и Петербург отделались разве что описаниями этой жестокой непримиримой битвы. А Питер – тот и вообще отделался непонятным выстрелом «Авроры».
В девяностые годы моя Одесса в мгновенье ока оказалась, ни дать ни взять, заграницей. Три подписи загулявших партийных лидеров решили судьбу громадной России, веками собирающей по крупицам земли и народы под свое материнское крыло. Пятнадцать союзных республик – пятнадцать сестер, одни родные, другие двоюродные, начали жить каждая своей собственной независимой жизнью. Так моя Украина, маты ридна, стала зовсим незалежной нэ вид кого. А мой город, географически находящийся на территории Украины, тоже, выходит, не по собственной воле, стал заграницей.
Вот и не верь после этого гадалкам. Один-единственный раз, в двадцатипятилетнем возрасте, меня девчонки с работы уговорили сходить к таковой на Молдаванку, и она, глянув на меня, с ходу выпалила: «Ты будешь жить за границей, дважды выйдешь замуж, больше я тебе ничего не скажу, в тебе столько всего намешано, иди домой, денег не надо. За фрукты спасибо». Как тогда мне было смешно! Я и заграница? Да быть такого не может, даже ни в каком сне. Права оказалась гадалка, Москва, столица России, стала заграницей для моей Одессы. Мой маленький Париж – Одесса – теперь в другой стране, в Украине. А я лечу в самый настоящий Париж и сама сравню Одессу, Москву, Париж.
Официально цель моей поездки – командировка от организации, в которой я ныне обитаю. Это совместное предприятие. Все, что мне поручено, это доставить папку с документами нашему сотруднику. А дальше я свободна, как птица, правда, со мной вместе летит еще один сотрудник, о котором я узнала только в аэропорту «Шереметьево», но у него индивидуальная собственная программа действий. У него романтическое свидание с девушкой. А девушка эта не кто-нибудь, а сама «Мисс Москва». Когда встретились, товарищ этот первым делом поинтересовался, везу ли я с собой икру. Да, честно призналась я, две баночки красной.
– А черной не везешь? Нет? Совсем нет?
– Совсем нет.
– А жить где будешь?
– Хотела в гостинице, но знакомые уговорили у них остановиться, под Парижем. Такой дружеский обмен: я у них, а они потом ко мне в Москву. Сын их к нам уже приезжал, прошлой зимой. Приболел, правда, парень, сильно простудился, но ничего, вылечили.
– А я у своей красавицы на бульваре «Севастополь», она будет меня встречать.
Я, конечно, подсуетилась и напросилась вместе с ними из аэропорта добраться в Париж, а там созвонюсь со знакомыми, и они меня заберут. Сотрудник согласился, но тут же, как бы невзначай, выдвинул одно деликатное условие: переложить часть своих баночек с черной икрой в мою сумочку. Прямо в черном полиэтиленовом пакете и забросил их ко мне. Отказать было неудобно, однако весь полет меня колотил озноб – а вдруг что-то не так с этой икрой, сколько ее разрешают везти, особенно черной? При выходе из самолета мой попутчик потерялся и, только когда я вышла в общий зал, тут же, как из-под земли, вырос перед глазами.
– Куда ты исчезла?
– Я исчезла? Это ты куда-то делся. Я тебя ждала. Высматривала, но не видела нигде.
– Так я первым прошел, тоже тебя высматривал. Все в порядке? Тебя не шмонали?
– Нет, только что-то спрашивали, а я все равно ни бельмеса. Таможенник и махнул рукой.
– Молодец! Гони пакет и не отставай.
Тут до меня окончательно дошло, что не зря я опасалась, что провоз икры ограничен, ведь меня могли тормознуть, а он сколько мне сунул этих баночек с черной. Да, хитрец парень, специально от меня смылся, а я-то наивная девушка. Сейчас бы я сказала иначе – глупая, нет, дура набитая.
Раскрыв свой баул, он упрятал в него пакет и, не обращая на меня внимания, засеменил мелкими шажками к выходу, я – за ним, еле поспевая. Наша «мисс» встречала его в условленном месте. Высокая, стройненькая, совсем молоденькая девушка с довольно простеньким курносым лицом, но очень миловидная. Я пристально посмотрела на ее избранника, моего попутчика, – да, разница в возрасте будь здоров. Не первой свежести кавалер. Но влюбленные ничего не замечали, мне оставалось лишь с некоторой завистью пялить на них глаза, что я и делала, изучая ее моднющий наряд, взбитую копну золотистых вьющихся волос.
Наконец они насытились первым поцелуем и обратили свой взор на меня. В машине они уселись сзади, и я только догадывалась по взгляду шофера, который больше смотрел в зеркало заднего вида, чем вперед на дорогу, чем они занимались. Молодость, любовь, что тут скажешь. Все ясно без слов. Не могу пожаловаться на судьбу, что у меня не было подобного. Но как все это давно было…
Осень в Париже, машина легко катит по улицам, вдоль которых, как и в Одессе, высажены деревья, в основном наши родные платаны-бесстыдницы. Да и дома напоминают мне родной город, только все они чистенькие, свежеокрашенные, ухоженные. И как! Рамы оконные вымыты, стекла протерты до зеркального блеска. А двери в парадных и сами подъезды! Надраенные медные ручки и замки сияют, словно они из чистого золота. И никто их не срывает, двери не обгаживают. Вереницей тянутся вдоль улиц кафе и ресторанчики, к ним пристроены летние верандочки, все столики заняты, полно посетителей.
Странный город, почему у них не носятся, как у нас, громадные грузовики и вонючие автобусы, только сплошные легковушки, все тоже чистенькие, надраенные, будто только что из магазина. Здесь совсем еще тепло, как в Одессе, а мы, по-московски, напялили на себя теплые анораки. Первым делом куплю себе здесь плащик, обязательно беленький, как у героини фильма «Шербурские зонтики». Наша «мисс» на нее чем-то похожа. Тот же стиль. Все мы после выхода этого фильма причесывали так волосы, захватывая их ото лба назад, как половинку конского хвоста, с обязательным бантиком под цвет одежды. В общем, все под героиню – продавщицу магазина «Зонтики».
