Альфред Перле - Мой друг Генри Миллер
90
Добавку (фр.).
91
Жаркого из мяса и овощей (фр.).
92
Пешка, «шнитка» («шестерка» в картах); на школьном арго — классный наставник (фр.).
93
«Жизни Гёте» (фр.).
94
«Мелкая хирургия и стоматология» (фр.).
95
Умилением (фр.).
96
Да здравствует франко-американская дружба! (фр.).
97
Испанской кухни (фр.).
98
Паэлью по-валенсиански (фр.).
99
Заурядный (фр.).
100
За галстук, за воротник (фр.).
101
Курорт с минеральными водами, собором и борделем (имитация лат.).
102
Полностью (лат.).
103
Кум, шурин (фр.).
104
Питекантропом прямоходящим (лат.).
105
Евангелие от Матфея, 25, 29.
106
Цирку интимному (фр.).
107
Клоун он восхитительный (фр.).
108
День добрый, месье Анри, как поживаете? (фр.).
109
Ничего, мадам Перле, а вы? А муженек ваш как? Не жарко сегодня, а? Вы, случаем, еще не позавтракали? А то жаль было бы, потому что я бы с удовольствием выпил с вами чашечку кофе (фр.).
110
Домработницы (фр.).
111
Ну конечно, месье Анри, у нас всегда найдется для вас чашечка кофе, и вы прекрасно это знаете. Скажите-ка, что вы сегодня собираетесь делать? (фр.).
112
Ах, мадам Перле, дел невпроворот, вы себе не представляете! Мне же теперь приходится самой хлопотать по дому. Дело в том, что прислуга моя уже три дня как хворает, — кажется, у нее менингит. Нет, вы подумайте! …Кстати, не найдется ли у вас немного жавелевой воды взаймы? (фр.) Жавелева вода — раствор гипохлорита натрия, используемый как отбеливающее и дезинфицирующее средство.
113
Немного жавелевой воды (фр.).
114
Жавелевой воды? Да сколько угодно, месье Анри (фр.).
115
Кстати, месье Анри, вы еще не слыхали, что пошушукивают в квартале насчет дочки месье Птидидье, нашего бакалейщика? (фр.).
116
Пошушукивают? Пошушукивают?.. О чем это вы, собственно? У меня нет с собой словаря (фр.).
117
Еще бы у вас был с собой словарь! Вы же голый, как червяк… Так вы не знаете, что значит «пошушукивать»? Погодите, сейчас я вам объясню (фр.).
118
Не беспокойтесь, теперь припоминаю. «Шушукать» — это по-английски «бормотать». Так о чем же бормочут в квартале? (фр.).
119
Кажется, крошка родила двойню! (фр.).
120
Бинокль?.. Вы, верно, не бинокль имеете в виду… Слыханное ли дело рожать бинокли! (фр.).
121
A-а, двойню!.. Так бы сразу и сказали. Но ведь она даже не замужем, эта шлюшка! (фр.).
122
Именно… И что вы об этом думаете? (фр.).
123
По-моему, это безобразие!.. Форменное безобразие! И ведь этой профурсетке еще и пятнадцати-то не стукнуло! Срам-то какой, в самом деле! Ну и нравы в нашем квартале! До чего докатались! (фр.).
124
А что вы хотите? Дело молодое, чего с них взять! (фр.).
125
Хотела бы я посмотреть, какая мина была у ее отца-бакалейщика. Матерь Божья, я как раз задолжала ему четырнадцать су — не хватило, когда я на днях покупки делала… Так, вы говорите, двойня? Ну дает девчонка! Никто бы и слова не сказал, если бы один родился, а то двойня! В ее возрасте это и впрямь слишком! Лично мне наплевать; а вы бы что, хотели бы, что ли, чтобы меня удар хватил, раз она двойню родила? (фр.).
126
Перле намекает на привычку Миллера много курить за работой.
127
Здесь: великим открытием (фр.).
128
Еще бы — истинный англичанин! (фр.).
129
Салонным пугалом (искаж. лат.).
130
«Эту книгу в витринах не выставлять!» (фр.).
131
Двоякий смысл (фр.).
132
Обсценность (от лат. obscenum — «половой орган») — непристойность, неприличие, безнравственность.
133
…С виду она была такой фефелой, что поначалу я ее как-то даже и не замечал. Но у нее, как и у любой другой особы женского пола, тоже была пизда — этакая личная безличная пизда, наличие которой она бессознательно осознавала. И чем чаще она к нам спускалась, тем отчетливее осознавала — все в той же своей бессознательной манере. Однажды вечером, запершись в ванной комнате, она просидела там подозрительно долго, что навело меня на кое-какие размышления. Дай, думаю, загляну в замочную скважину и любопытства ради посмотрю, что там да как. Стыд мне и срам, если она не стоит сейчас перед зеркалом и не примурлыкивает, любовно подрочивая свою крошечку-хаврошечку! Клянусь, так оно и было! Я до того разволновался, что не сразу сообразил, что предпринять. <…> Я расстегнул ширинку и отправил своего елдака пошаболдаться чуток в прохладе сумерек. Оттуда, с тахты, я пытался воздействовать на нее посредством месмеризма или хотя бы не мешать гипнотизировать ее своему елдаку. <…> Не помню, чтобы я хоть раз в жизни запускал руку в такую сочную минжу. Будто клейстер расползался у нее по ляжке, и окажись у меня тогда под рукой пачка афиш, то с дюжину, если не больше, я бы, пожалуй, уж точно наклеил. Через пару секунд так же легко и непринужденно, как корова нагибается пощипать травки, она склонилась надо мной и вобрала его в рот. И вот уже чуть не вся моя пятерня работала у нее внутри, яростно взбивая пену. Рот ее наполнился до отказа и по ногам ручьями потек сок. Между нами, повторяю, ни слова Мы напоминали парочку тихих маньяков, орудующих в темноте, точно два гробокопателя. Это был ебущийся Рай, и я понимал это и готов был, если понадобится, уебаться до полного охуения. Она была, наверное, самой ебливой из всех, кого я когда-либо имел. Пасть свою она так и не разинула — ни в ту ночь, ни в другую, ни в какую бы то ни было вообще. А ведь она частенько пробиралась к нам под покровом темноты, едва учуяв, что я один, и обделывала меня своей пиздищей с головы до пят. Но что это была за пизда! Как вспомню… Гигантская — темный подземный лабиринт, в котором предусмотрено все: и диваны, и канапе, и резиновые зубки, и оросительные приспособления, и мягкие гнездышки, и гагачий пух, и листья шелковицы. Я тыкался в нее носом, точно глист-солитер, и зарывался в узкую щель, где стояла такая тишь, гладь да божья благодать, что я вытягивался там, как дельфин на устричной отмели. Легкий толчок — и я уже покачиваюсь в пульмановском вагоне, читая газету, или же попадаю в глухой забой с замшелыми грудами каменного угля и крохотными прутяными воротцами, которые автоматически открываются и закрываются. Иногда это было как на пляжных катальных горках: крутой спуск, бултых! — и тебя обдаст щекотом крабьих клешней, встревоженно всколыхнется камыш, и целая стая мелкой рыбешки заплещется плавниками о твое тело, будто трогая лады гармоники. В просторном черном гроте скрывался мыльно-шелковый орган и звучала плотоядная черная музыка. Когда девица добиралась до самых высоких регистров, когда щедро поливала меня соком, музыка приобретала фиалково-пурпурный, шелковично-багровый окрас заката — чревовещательного заката, каким наслаждаются, когда менструируют, коротышки и кретины. Это навело меня на мысль о жующих цветы людоедах, о банту, впадающих в амок, о диких единорогах, спаривающихся на рододендроновых ложах.
