Всеволод Гаккель - Аквариум как способ ухода за теннисным кортом
Мы уже давно упражнялись в гостеприимстве и устраивали грандиозные массовые празднества. Справляли все дни рождения и Новый год, готовили массу разнообразной еды, и всегда это было очень весело. Наш друг, американец Джон Фред Байлин, который часто приезжал в город, каждый раз готовил рататую или какое-другое блюдо американских индейцев, рецепт которых он специально выискивал в Америке. Осенью мы ездили в лес, привозили несколько корзин с грибами и ели весь уикенд. Всегда прибивались страждущие. В клубе уже давно жили какие-то люди, которые откуда-то приехали, да и остались. Это было нормально, но некоторые паразитировали, просто пристраивались на халяву, ничего не делая. Меня это возмущало, и я настаивал на том, чтобы они хотя бы мыли посуду за собой. Но приезжая в четверг перед концертом после недельного перерыва, мы всегда обнаруживали гору грязной посуды. С этим ничего нельзя было поделать, свинство есть свинство и проще было самому вымыть, нежели искать того, кто не вымыл. Иногда кто-то подворовывал. Воровали ящики с пустыми бутылками и сдавали их. Дело в том, что пиво можно было купить только в обмен на пустую посуду с ящиками, и мы их копили. Это было противно, но не так страшно. В этой стране принято воровать казенное, хотя в этом случае казенное зачастую было куплено на мои деньги. Но когда кто-то проходился по карманам, и исчезали личные вещи, мне стало противно, и мы отказались от коллективного питания. Мне не хотелось готовить еду и садиться с ворами за один стол. Постепенно эта шелуха отлетела, и через некоторое время мы возобновили приготовление пищи, правда стали более замкнутыми.
Также у нас развивались внешние связи. Возникали какие-то партнерские проекты, и меня постоянно приглашали на какие-нибудь конференции и симпозиумы. Один раз Сережа Курёхин предложил поехать с ним на фестиваль «Berlin Independence Days» для участия в конференции по вопросам независимой музыки, на конференцию также поехали Алик Кан и Андрей Бурлака. Кроме того вместе с Сашей Ляпиным и Мишей Костюшкиным мы должны были составить «Heavy Metal Klezmer Orchestra». Также с нами ехал дуэт «Зикр», который Курёхин предполагал задействовать в выступлении. Я имел слабое представление о том, что такое клецмер. Курёхин на пальцах рассказал нам что это такое, и поскольку нам предстояла длинная дорога на поезде, он предполагал отрепетировать всю программу. Но по дороге случился казус, Миша Костюшкин, который не пил несколько лет, неожиданно размочил и наше нескончаемое путешествие превратилось в ад. Начал он с того, что сорвал стоп-кран. Приходил бригадир поезда и его пытались ссадить с поезда и нам с трудом удалось все уладить. Он скандалил со всеми пограничниками и таможенниками. Один немецкий таможенник на нас обиделся и заставил Курёхина заплатить пошлину за провоз товарной партии CD – у него с собой была корбка с собственным альбомом «Воробьиная оратория». Но на этом история не кончилась, самое интересное нас ждало впереди. По приезде в Берлин Миша просто убежал и заблудился. Мы несколько дней не могли его поймать. Мы с Курёхиным жили у нашего приятеля Бернарда Друбы, а Ляпин с Костюшкиным у каких-то местных музыкантов. Днем мы участвовали в конференции, где в один день были докладчиками. В конференции участвовало много музыкантов и людей, сопряженных с музыкальным бизнесом, среди которых был Малькольм Макларен. Фестиваль же проходил одновременно в нескольких клубах, и по вечерам участники фестиваля могли ходить на все концерты. Но всюду поспеть невозможно, и мы только сходили на концерты «Скриминг» Джэя Хоукинса и Лютера Элисона. Через несколько дней Костюшкин всё-таки материализовался в галерее Натана Федоровского, и его на короткое время удалось привести в чувство. Он даже принял участие в единственной репетиции. Правда Ляпин от него убежал и перебрался к нам, потому что тот не давал ему спать. Но перед концертом Костюшкин опять убежал и так больше и не появлялся. Концепция выступления была такова, что мы с Ляпиным должны были олицетворять хэви металл, а Костюшкин должен был давать тот самый клецмер. Но в связи с отсутствием этого ингредиента все рушилось, и мы не могли играть то, что только-только успели собрать. По счастью поблизости оказался американский трубач Фрэнк Лондон из группы «Klezmatics», который спас положение. Но всё равно концерт получился вялый и бессмысленный. Мы с Ляпиным отыграли весь набор рифов, которые были запланированы, дуэт «Зикр» беспрестанно выл на авансцене, и Курёхин был вынужден прибегнуть к набору своих приемов и просто вытягивать концерт, который вырвался из под его контроля – он бросил дирижировать и без того малым оркестром и просто заиграл на рояле. Мы не знали, что делать и в какие-то моменты пытались подхватить его, но это едва получалось. После концерта Курёхин впал в депрессию, из которой не выходил до самого возвращения. Мне повезло, мы первый раз ездили вместе и Курёхин рассказывал, что и в других поездках бывали приключения и курьезы, но такого ужаса никогда не было. Костюшкин появился за день до отъезда. Он потерял свой обратный билет, и поскольку уговорить его ехать на поезде было невозможно, Курёхин был вынужден занять деньги и купить ему билет на самолет в одну сторону в день отправления, что стоило гигантских денег. После чего он совсем расстроился, сам отказался ехать на поезде и купил себе такой же билет на следующий рейс. Он сказал, что отныне он никогда ни с кем никуда не поедет и будет играть один. Поездка удалась.
На наш концерт приехала Кирстен из Гамбурга, и я решил немного задержаться и поехал с ней в Гамбург. Там я встречался с руководителями молодежного центра «Lola» в Бергедорфе, и мы составили план молодежного обмена. Меня реально волновала проблема наркомании и возможные способы её решения. И мне было очень интересно пойти в центр помощи наркоманам, где им раздавали одноразовые шприцы. А меня это произвело сильнейшее впечатление. А потом мы пошли в колонию с трудотерапией. Но я не терплю никакого насилия и не приемлю такие методы, и хотя там уютно и чисто, всё равно остается ощущение, что ты попал в тюрьму. Больше всего мне понравилось кафе, где молодые люди, у которых образовался просвет, добровольно работают. На обратном пути в Берлин, когда я ехал с друзьями Кирстен на машине, началась метель, всю дорогу замело, и путь до Берлина у нас занял десять часов. У меня оставался один день на покупки, и мне удалось купить DAT магнитофон для клуба, который правда не захотел работать, и его два раза пришлось отправлять в Германию лечиться.
Чуть позже Кирстен пригласила меня в Дублин на конгресс «European Playwork Association», организации занимающейся проблемами молодежи в странах третьего мира. Нас поселили в старинном католическом колледже на окраине города, где все было пронизано покоем и вековыми традициями. Сам конгресс был скучным, и меня просто придушили разговорами, которые они растягивали на весь день. Но, назвался груздем… Вечерами я пытался вырваться в центр, чтобы побродить и проникнуться ирландским духом. А один раз мы с Кирстен сходили на «Bad Manners» (названия клуба я не помню). Я был удивлен, что на их концерт пришла толпа скинхедов. Эта группа необычайно веселая, они играли много старых песен, но в зале был некоторый стремак. Скинхеды были агрессивны, и пару раз возникала драка. Я был раздосадован, считая, что это чисто русское жлобство, но увидел откуда мои соотечественники почерпнули этот стиль развлечения. Временами у меня было ощущение, что я в родном клубе.
