Геннадий Алексеев - Неизвестный Алексеев. Неизданные произведения культового автора середины XX века (сборник)
Когда визит был окончен, Д. долго сидел у аквариума. Рыбки, подплыв к нему поближе, сочувственно таращили свои и без того выпуклые глаза и участливо помахивали своими неописуемыми хвостами. «Да, – думал Д. с грустью, – конечно, рыбки не могут заменить красивую умную жену и чудесного ребёнка».
Вообще-то грандиозное дело Д. близилось к завершению. Понимая это, Д. уже предвкушал радость окончания и свой триумф. Триумф, на котором, естественно, никто не будет присутствовать и о котором, вероятно, не узнает никто, кроме рыбок да, может быть, уже упоминавшегося соседского кота, который нет-нет да и заглядывал к Д. в его присутствии. При этом Д. всегда брал его на руки и, крепко держа, подносил к аквариуму. И кот поедал глазами всех четырёх красоток одну за другой, и нос у него становился ярко-розовым, а усы его нервно подёргивались, а глаза горели адским зелёным огнём. Совершенно очевидно, однако, что Д. делал это не для того, чтобы помучить кота, а для того, чтобы кот подружился с рыбками.
Д. сидел за столом, подперев голову руками. В последние дни дело его почти не двигалось, почти стояло. Работа затормозилась. Д. уже вышел на последнюю, финишную прямую, но скорость вдруг резко упала, дыхание ухудшилось и ноги отяжелели. Нечто подобное испытывал он когда-то в юности, бегая в составе школьной команды на средние дистанции. В горле вдруг начинало свистеть, пот заливал глаза, под ложечкой давило, воля к победе улетучивалась, и на всё уже было наплевать. Однажды он не выдержал и перешёл на шаг. Друзья по команде схватили его под руки и потащили к финишной ленте – надо было добежать любой ценой. Но сейчас друзей поблизости не было. Он бежал один, и тащить его к финишу было некому. Сегодня было воскресенье. Сегодня он мог бы недурно потрудиться. Но с утра как-то не работалось, и он поехал на свалку, где давно уже не бывал, надеясь, что она вдохновит его и даст силы для последнего рывка. И как назло – эта старуха и этот конец света, будь он проклят. Д. сидел за столом и по привычке ощупывал сквозь кожу свой череп. Он всегда делал это с удовольствием, пытаясь представить, как будет выглядеть его голый череп после смерти. Иногда у него возникало страстное желание подержать в руках свой гладкий белый череп, поглядеть в его пустые, тёмные глазницы, потрогать зубы и челюсть… В этом было нечто декадентское, противоестественное, нездоровое. Д. понимал это, но желание не исчезало. И Д. продолжал ощупывать свой, пока ещё покрытый кожей и волосами, пока ещё не обнажённый и не страшный череп. Мысли о светопреставлении не покидали его.
«Любопытно всё же, как это произойдёт, – думал Д., ощущая под пальцами выступы своих лицевых костей. – Всё, стало быть, погибнет. Человечество погибнет. И я, разумеется, погибну. И рыбки мои тоже погибнут. И город, вероятно, тоже погибнет, разрушится, исчезнет. И все прочие города постигнет та же участь. А как же дело-то моё? – подумал вдруг Д. с ужасом и оставил в покое свой череп. – Стало быть, оно бесполезно? Стало быть, плоды его никого не порадуют? Стало быть, напрасно я усердствовал, напрасно ночами не спал, напрасно потел, напрасно горбился над ним годами? Но значит, и все прочие деяния человеческие были ни к чему? Всё, значит, впустую? Всё зря? Всё коту под хвост? А ведь дело-то моё ещё даже не окончено! Близится конец света, а я что-то замешкался, завозился, а я с делом своим не могу справиться! Затянул! Не рассчитал время! Надо было догадаться, что скоро катастрофа! Всё же к тому шло! Всё на то намекало! Всё о том нашёптывало! Всё туда катилось! А я ушами хлопал! А я губы распускал! А я глазами моргал, недотёпа! Ну нет! – сказал себе Д., поднявшись из-за стола. – Ну это мы ещё поглядим! Ну это ещё дудки! Подумаешь, конец света! Плевать я на него хотел! Пусть всё гибнет! Пусть всё идёт в тартарары! Пусть всё разлетается в пыль! Пусть всё превращается в прах! Дело своё я закончу! С дистанции я не сойду! Финиша я достигну! Сам достигну, без чужой помощи! Не придётся меня тащить к финишу. Я закончу своё дело перед самым концом света. И я посвящу его этому жуткому катаклизму! Конец света и окончание моего дела совпадут во времени! Они сольются в едином трагическом аккорде! Это будет прекрасно! Лучшего и желать нельзя! Конец придёт всему сразу – миру, мне и моему великому безвестному труду! Пусть пропадает всё вместе! Пусть всё сгорает в едином гигантском пламени! Прах моего творения разлетится по вселенной! Его невидимые частицы миллиарды лет будут кружиться в безднах пространства, и оседать на неведомые планеты, и застревать в хвостах неизвестных комет. Это и есть то самое, о чём я мечтал! Я растворюсь в бесконечности, в безбрежной и безгласной пустоте! Я стану всем! Я буду всюду. Это ли не восторг? Это ли не блаженство? Это ли не бессмертие? Это ли не победа?!»
Жаркая, густая кровь стучала у Д. в ушах. Дрожь пробегала по его телу. Голова его кружилась. «Пусть!» – крикнул он вдруг так громко, что рыбки, спокойно плававшие у поверхности воды, высовывая наружу свои раскрытые рты, испуганно нырнули на дно аквариума, пытаясь укрыться в зарослях водорослей.
Д. снова уселся за стол. Возбуждение мешало ему работать. Дрожь не проходила. В ушах ещё раздавался стук.
«Что со мной? – подумал Д., успокаиваясь. – Истерика какая-то. Припадок какой-то. Рыбок напугал. Им это вредно. У них хвосты от этого станут короче. И аппетит пропадёт. Но как же Зиночка?» – подумал он вдруг. И ему захотелось немедленно, тут же увидеть Зиночку, будто он боялся, что она, не утерпев, не попрощавшись с ним и опережая трагические мировые события, опрометчиво и легкомысленно растворится в бесконечности.
Он тут же надел свой плащ, помахал рукою рыбкам, вышел из квартиры, запер за собою дверь и поспешно, перескакивая через две ступеньки, сбежал вниз, а после так же поспешно вышел на улицу, дошёл до остановки и вскочил в подошедший автобус, не переставая удивляться: как же он мог, размышляя о гибели мира, о надвигающемся ужасе, совсем позабыть о Зизи? Экий он, право, себялюбец! Экий эгоцентрист! Так же нельзя, право! Так же нельзя! Нехорошо это! Право, нехорошо! Собрался слиться со вселенной, а Зиночка что же? Сливаться, так уж вместе с Зиночкой. Тем более что это будет куда приятнее.
Пытаясь представить себе сладость такого упоительного слияния, Д. трясся в автобусе. Кажется, это был тот же самый автобус, который ещё совсем недавно вёз его домой после посещения свалки. Да, это был именно тот автобус – Д. узнал голос водителя, объявлявшего остановки. Вскоре Д. вышел у станции метро и продолжил свой путь уже под землёй.
КомментарийД. – человек увлекающийся. Он немножко чудак, немножко сумасшедший. Дело себе какое-то придумал. И даже с красивой женой из-за дела этого придуманного расстался. Другие ни о каких делах и не помышляют. Другие о безделье своём пекутся, бездельем своим наслаждаются, в безделье своём купаются, бездельем своим счастливы, а он, видите ли, без дела сидеть не может! Да, он, конечно, смешной тип, несуразный. И рыбки эти к тому же. Рыбками увлекаются ребятишки. А он, взрослый, тридцатилетний мужик, над рыбками слюни распускает. Правда, он вообще любит животных. За собаку вот вступился. Молодчина. В конце концов, в рыбках нет ничего предосудительного. Пусть он с ними возится. Но ведь верно – рыбки не заменят хорошую, любящую жену, что и говорить. Кроме того, за ними надо следить, надо регулярно кормить их подходящей пищей, надо чистить аквариум. А тут ещё какая-то Зиночка появилась.
