Валентин Пруссаков - Оккультный мессия и его Рейх
Я не могу сказать, что больше всего поразило меня в тот период в Вене, страшная ли нужда рабочих или низкий уровень их духовного развития.
Наша буржуазия нередко содрогалась от ужаса, когда какой-нибудь несчастный бродяга относился с полным безразличием к своей национальности, не думая о том, что у этого несчастного нехватало средств на самое жалкое прозябание.
В те годы моего пребывания в Вене, я научился многому...
Для того, чтобы «национализировать народ», нужно прежде всего создать здоровые социальные условия и дать этому народу просвещение! Только путем воспитания и образования каждый человек будет проникнут внутренней национальной гордостью!
Ибо бороться можно лишь за то, что любишь, а любить можно лишь то, что знаешь!
В период 1909–1910 гг. мое собственное положение улучшилось настолько, что я мог работать самостоятельно в качестве чертежника и художника-акварелиста.
В то же время я тщательно занимался своим образованием, а также изучал жизнь.
Я уже тогда пришел к заключению, что народ, как женщина, предпочитает иметь на себе руку твердого повелителя, чем слабого, которым можно вертеть как угодно.
В числе политических доктрин, которые изучал я в те дни, была доктрина социал-демократической партии.
Ознакомившись с программой этой партии поверхностно, я стал стремиться постичь и ее внутреннюю сущность. Официальная литература об этой партии меня больше не интересовала. В конце концов я пришел к заключению, что в отношении экономических вопросов эта партия становится на ложный путь, так же как и в отношении политических. Я убедился также и в том, что сущностью этой партии является разрушение, стремление к которому свойственно расе, с которой я до того не был знаком.
Главной внутренней целью социал-демократии является взаимопонимание с евреями.
Но понять евреев значит поднять завесу над тайными замыслами партии и разоблачить весь бред марксизма, который пытается отуманить мир своими трескучими лозунгами. Я не могу сейчас сказать, когда именно слово «еврей» приняло для меня специальное значение.
Дома, при жизни отца я не помню, чтобы я даже слышал это слово. Мой отец принадлежал к числу тех людей, которых принято называть «мировыми гражданами», хотя в то же самое время в нем было сильно развито чувство национализма. Последнее оказало большое влияние на меня.
Уже будучи постарше, в реальном училище. я имел одноклассника – еврея. Мы, мальчики, обращались с ним вежливо, но познакомившись с ним поближе, не стали особенно доверять ему.
Мне было лет 14 или 15, когда я услышал слово «еврей» в его политическом значении. С тех пор это слово стало мне антипатичным.
В Линце, где я жил в детстве, было мало евреев; будучи отделены от еврейской массы, они были просто европейцами. Я лично смотрел на них просто как на немцев.
Я не уяснял себе всей нелепости этого взгляда до тех пор, пока не обратил внимания на резкое религиозное различие между нами. Но в то же время идея преследования их за их веру внушала мне ужас.
В Вене, куда я приехал искать счастья, евреи были мне сначала мало заметны. Хотя их было около 200000 чел., они были совершенно растворены в массе двухмиллионного населения.
В первые месяцы моего пребывания в Вене я был поглощен ознакомлением с жизнью этого города. Только позднее, когда я привык к нему, я снова вернулся к мысли о еврейском вопросе.
Я не могу сказать, что мое знакомство с евреями произошло при очень приятных для меня обстоятельствах.
Первоначально я продолжал видеть в евреях просто людей другой веры и возмущался идеей преследования их на религиозных основаниях. Неудивительно поэтому, что тон, который приняла в отношении их антисемитская пресса в Вене, казался мне недостойным культурных традиции великой нации.
Тяжелое впечатление производили на меня страницы среневековья, приводившие факты, о которых не хочется даже вспоминать.
Но ввиду того, что газеты проводившие антисемитскую кампанию, не пользовались особенно хорошей репутацией, я не слишком обращал внимания на то, что они писали.
Мое собственное мнение о евреях сложилось независимо от этих газет.
Живя в Вене, я, как и прежде, продолжал чутко интересоваться вопросами политического и социального характера.
С восхищением и гордостью следил я за развитием и ростом Германской империи, составляющим такой резкий контраст с упадком австрийского государства.
К кампании против Вильгельма II я относился неодобрительно. Я смотрел на него не только как на императора, но и как на создателя германского флота.
Меня искренне возмущало то, что рейхстаг запрещал кайзеру выступать с речами: я считал эту организацию не имевшей никакого права на такие действия. За время одного заседания парламентские болтуны произносили больше речей, чем целая династия императоров могла бы произнести в течение столетия.
Меня бесило то, что в стране, где каждый дурак имел право критики, носитель императорской короны мог получать репиманды от глупейшего из учреждений!
Я возмущался также тем, что венская пресса, униженно склонявшаяся перед каждым, даже самым ничтожным из придворных, выражал враждебные мнения в адрес германского императора.
Я должен признать здесь, что одна из антисемитских газет – «Дейче Фольксблатт» вела себя наиболее достойно в этом отношении.
Назойливая манера влиятельной венской прессы восхищаться Францией также действовала мне на нервы. Можно было только стыдиться своего германского происхождения, читая панегирики великой французской культуре.
Таким образом, из всех газет я остановил свой выбор на «Фольксблатте», газете, которая казалась мне наиболее «чистой». Я правда не соглашался с ее резким антисемитским тоном, но тем не менее читал ее и стал задумываться над некоторыми вопросами. При посредстве этой газеты я ближе познакомился с христианской социалистической партией и ее лидером д-ром К. Лютером.
Однажды, гуляя по городу, я натолкнулся на их человека в длинном кафтане с черными локонами, свисавшими вдоль щек. Моей первой мыслью было:
– Не это ли и есть евреи?
В Линце евреи выглядели совершенно иначе.
Я стал внимательно оглядывать этого человека и чем больше я его осматривал, тем больше убеждался, что он ни в коем случае не может быть германцем.
Как всегда в таких случаях я старался рассеять свои сомнения при помощи книг. Впервые в жизни в мои руки попали антисемитские брошюры. К сожалению, они не разъяснили мне сущности еврейского вопроса, т.к. были рассчитаны на совершенно невежественного читателя и базировались на нелепейших утверждениях.
