Сергей Волконский - Разговоры
— Да ведь по латинской поговорке, одну отломишь — другая появится.
— Так что же вы говорили?
— Мы сидели рядом в какой-то комиссии по постановке памятника, и я воспользовался этим, чтобы обратить внимание на то, что Дворцовый мост нельзя рассматривать как одиночную постройку, что он есть составная часть огромного архитектурного рисунка, в котором Биржа есть центр, а Дворцовый мост лишь одно крыло, другое крыло — мост, соединяющий Биржу с Петербургской стороной; что, следовательно, если желательно, чтобы Дворцовый «гармонировал» с Биржей, то желательно, чтобы другой мост гармонировал с Дворцовым.
— И что же?
— Что?
— Что он сказал?
— Что же он мог сказать? Разве в таких случаях говорят что-нибудь иное, кроме любезностей? Но скажи я обратное, то есть что Дворцовый мост должен «гармонировать» с Зимним дворцом, а отнюдь не с Биржей, и я получил бы в ответ такую же любезность.
— Как хорош был проект Александра Бенуа.
— Мало ли что… А строят Мельцеровское рококо.
— Бедный, бедный Петербург!..
— А Москва?! Разве это не пятно на художественной России, что архитектурная Москва отказалась от себя. Эта американская Москва внутри Китай-города; эти готические Мюры и Мерилизы рядом с ампирным великолепием Большого театра; эти магазинные вывески, которые всегда кричат о себе, только о себе, и закрывают столько великолепных домов, — о себе кричат и заставляют молчать архитектуру!
— Я ужасно люблю, когда иностранцы, не бывавшие в Москве, говорят о ней как о настоящем, старом, типичном русском городе.
— Да, привести бы такого иностранца в Скатертной переулок, показать эти «настоящие, старые, типично русские» гримасы, кафельные ванны — дворянские бани, вывороченные наизнанку.
— То, что в публике называется «декадентский стиль». Вот тоже слово, ожидающее своего определения.
— Декадентский? Никогда никто не определит.
— Мне каждый раз, как я его слышу, хочется остановить и сказать: «Позвольте, сперва объясните, что это значит».
— Одну даму я раз спросил. Она сказала: «Ни одной прямой линии». А один господин сказал: «То, что воняет». У него два сына училось в гимназии, а в этот период семейной жизни эстетический кодекс родителей весьма часто руководствуется принципами довольно смутными, в которых критерий художественный так же смешивается с нравственным, как впечатления зрительные или слуховые с обонятельными.
— Метафора более яркая, нежели определенная.
— Вот определенности вы никогда и не дождетесь. Когда Роден — «декадент», и реклама мыла «Гелиотроп» — «в декадентском стиле». Когда под одной кличкой понимается и художественно прекрасное и художественно позорное…
— Это еще не так ужасно, как то, что людей, восхищающихся первым, признают сторонниками второго. «Вот вы восхищаетесь Роденом, так вот вам, в вашем вкусе, для вас» — и показывают вам рекламу пудры «Селестин». И удивление, что вам не нравится!
— А обратное удивление. Я ужасно люблю обратное удивление. Вы признанный декадент, вас окрестили, от клички не умоетесь. И вдруг — о удивление! Вы любите старых итальянцев, вам нравится Боровиковский, вы говорите, что вы Баха предпочитаете Рихарду Штраусу! И тогда говорят: «Он сдал, поправел, как говорят французы — подлил воды в свое вино. Неспроста, тоже знает, откуда ветер дует»…
— А когда начинается объяснение поступков — для чего он говорит, для чего он пишет, для чего старается, — люди думают, что они ух как тонки, насквозь угадали человека, а они только приписали ему свои же собственные побуждения.
— Не будем говорить о людях… Смотрите, солнце заходит: пожар во всех окнах Дворцовой набережной.
— Да, солнце всегда будет садиться.
— «Und morgen wird die Sonne wieder scheinen» [1].
— И это тоже всегда.
— Очевидно: «Hier vorne geht sie unter und kehrt von hinten zuriick» [2].
— Вы ужасно умеете давать настроение и разбивать его. «Мечты, мечты, где ваша сладость»!..
— Вот опять одна из бессмысленных поговорок.
— Во-первых, это не поговорка. Не будьте как тот автор, который писал: «Как гласит французская пословица, — никто не пророк в своем отечестве».
— Неужели! Кто это?
— Кто, это все равно. Только он не знал, что это из Евангелия. А еще в книге по церковному вопросу.
— Ну хорошо, но ведь я же сказал «поговорка» не в смысле происхождения, а в смысле употребления — прибаутка, присказка. Я не понимаю, как и поэт мог написать такую чепуху.
— Почему чепуху?
— Да разве мечты могут утратить свою сладость? Мечты никогда не могут утратить свою сладость.
— Он вовсе не говорит, что мечты свою сладость утратили, а что он утратил мечты, а так как…
— А так как мечты сладки — понимаю… Какой чудный вечер!
— Да, уж вечер.
Уж вечер… облаков померкнули края,
Последний луч зари на башнях умирает…
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает…
— У-га-са…ет…
— Нельзя почувствовать красоту Петербурга и не вспомнить Пушкина.
— Пушкина?
— Ну да, ведь это «Пиковая дама».
— Да, «Пиковая дама», вставной номер, текст Жуковского.
— Как я завидую вашей канве.
— То есть?
— У вас все впечатления ложатся на канву; даже когда воображение «свой мечет пестрый фараон».
— Уж не знаю… А что мы говорили насчет прибауток… Да, знаете, есть целая масса прибауток, которых я прямо слышать не могу, которые так обтрепались, что больше ничего не значат.
— С этим согласен.
— Я знал одну полковую даму в провинции, которая никогда не говорила просто «но», она всегда прибавляла: «увы и ах».
— Цветистый образ речи?
— Обойного характера — с возвращающимся рисунком. Ах, как у нас любят обои! А все эти «се нон э веро», «де густибус», «а ля гер ком а ля гер»…[3].
— И «сапиэнти сат»[4].
— И «сапиэнти сат», которым сдержанная оскорбленность заканчивает свое «письмо в редакцию».
— А кстати, что вы скажете о перестрелке Волконского с Философовым по поводу того, что тот назвал его «культурный князь», а он обиделся.
— Он не обиделся, это было бы глупо.
— Тогда зачем же об этом писать?
— Так он не с личной точки зрения писал, а как признак известного отношения людей друг к другу. И хотя Философов очень пространно не то извинялся, не то пояснял, все же нельзя не сказать, что вообще в известного рода печати с титулами у нас не умеют примириться: их или выплевывают, или проглатывают. В прошлом году, по поводу не помню кого, писали «титулованный лектор». Ну разве интересно — титулованный или не титулованный. Интересно: скучный или занимательный, идиот или не идиот, говорит или шамкает.
