Иван Кожедуб - Верность Отчизне. Ищущий боя
Вдруг откуда ни возьмись появилась конница. Раздалось могучее «ура» – «враг» был отброшен. Вот бы так научиться ездить верхом!
С тех пор любимой игрой у мальчишек стала игра в войну. С увлечением мы играли в бой с белобандитами и интервентами, как бы разыгрывая рассказы Сергея Андрусенко и других участников Гражданской войны. С криками «Ура!» неслись на воображаемого врага, как кавалеристы на маневрах.
ПРЕОДОЛЕВАЮ СТРАХ
И бывший красный партизан, и георгиевский кавалер с презрением и насмешкой отзывались о людях нерешительных, трусливых, малодушных и с уважением – о смельчаках, тех, кто силен духом и телом, у кого несгибаемая воля. И мне, как я помню, хотелось поскорее стать отважным и решительным, как герои гражданской войны, сильным и ловким, как былинные богатыри. Но не так-то просто бывает перебороть страх, не так-то легко развить в себе силу. Тут нужно время и упорство.
Смелым быть хотелось, а вот иногда, наслушавшись страшных россказней о русалках да ведьмах, я среди ночи с криком просыпался и в страхе звал мать. Она подбегала, гладила меня по голове, и я успокаивался. Но страшили меня не только вымышленные сказочные чудовища. Я очень боялся нашу бодливую, как у нас говорили – колючую, корову. Братья, шаля, приучили ее бодаться. А отучить не удалось. Особенно не любила она ребятишек. Как увидит меня – голову наклонит, наставит рога и целится прямо в живот. Я от нее удирать в надежное место – на забор. Она постоит около, головой помотает для острастки и уходит не спеша.
Шел я раз по двору, оглянулся и закричал от страха: корова тут как тут, глаза вытаращила, рога наставила, вот-вот к забору прижмет – влезть на него не успею. Я быстро осмотрелся – глядь, рядом жерди стоят. Схватил жердь и, крикнув: «Ух, я тоби як дам!» – изо всех сил ударил корову по спине. Мой враг неожиданно повернул от меня и удрал.
«Вот оно что! – подумал я. – Надо первому на нее нападать». С той поры я перестал бояться коровы.
Больше всего на свете я боялся пожаров. Само слово «пожар» наводило на меня безотчетный ужас. А пожары у нас случались нередко – от неисправных дымоходов и оттого, что ребятишки играли с огнем, когда старшие работали в поле.
Однажды летним вечером невдалеке от нас загорелся дом. Ударили в набат. Пока сельчане сбегались, пламя перекинулось на соседнюю хату. Я бросился домой, забился в угол. В это время в хату вбежал отец и крикнул:
– Ваня, возьми-ка ведро поменьше, будешь воду таскать. И помни: с пожара ничего не бери, а то сам в беду попадешь. Беги за мной!
И я, перебарывая страх, схватил ведерце и выбежал вслед за отцом. Со всех сторон спешили люди – кто с топором, кто с ведром.
Два дома охвачены пламенем. Сельчане разбирают соломенные крыши, из соседних хат выносят вещи. Женщины и испуганные детишки громко плачут. И мне так жаль их, что я, забыв о страхе, проворно таскаю воду ведерком, стараясь не отстать от отца.
А он кричит:
– Видишь, сынок, и твоя помощь пригодилась. Людям в беде помогать надо.
С того дня я перестал бояться и пожара. Бывало, только услышу, что где-то загорелось, хватаю ведро и бегу на помощь.Лет шести я стал бояться воды. Случилось это так. Как-то я решил, что стоит мне войти в воду, и я сразу поплыву. Другие ребята постарше плавают – дай, думаю, и я попробую. Вошел в деревенское Головачево озеро и, не успев шагу ступить, пошел ко дну. Тут подоспел соседский паренек и вытащил меня. За эту «удаль» отец меня выпорол. А выпоров, сказал:
– Не зная броду, не суйся в воду. И сначала плавать научись.
Слух о том, что я тонул, быстро разнесся по улице. Приятели собрались под окном, хохочут:
– Что, Лобан, поплавал?
Отец наказал, ребята смеются. Обидно до слез. Вдобавок мальчишки сразу заметили, что я стал бояться воды, дразнят меня:
– Ну как, поплаваем, Лобан?
Надоело мне это. И, пересилив страх, я научился плавать – наперегонки с приятелями плавал по озеру Вспольному, а став постарше – и по Десне. Завидев пароходик, взбивавший колесами белую пену, мы, мальчишки, кидались с берега и плыли за кормой наперерез волне. Пароходик предостерегающе свистел. Но это только подзадоривало нас, и мы лихо, саженками, плыли за ним. Страшновато и весело было осиливать упругие волны, качаться на них, нырять, показывая друг перед другом свою ловкость и отвагу.Наша старая лошаденка Машка была с норовом. Я обхаживал ее со всех сторон, старался на нее взобраться. Но куда там! Она лягалась, храпела, и я отступал. Наконец добился своего: подманил Машку куском хлеба, вцепился ей в гриву, подтянулся, вскарабкался на шею. Она рванулась, и я чуть было не упал. Подбежал отец и снял меня.
Я ждал наказания. Но отец неожиданно добродушно сказал:
– Для первого раза хорошо. Научишься верхом ездить, в ночное буду отправлять. А то мне уж не под силу туда скакать. – И, усмехаясь, добавил: – Маленький ты у меня… Но ничего, научишься.
Он подвел лошадь к забору, подозвал меня:
– Влезай на забор, а оттуда на лошадь. Да поосторожней!
Живо делаю все, что велел отец. И вот я уже верхом на лошади еду по двору. Каждый день я стал объезжать лошадь. Она слушалась меня, и я был очень доволен.Как-то вечером ребята повзрослее собрались в ночное. Они с гиканьем вскакивали на коней и мчались в луга. Я смотрел на них с завистью.
Подошел отец и сказал:
– Сегодня и ты поедешь в ночное. Сосед Яша Коваленко тебя дожидается – я с ним сговорился. Он постарше, стал опытным конюхом. В курене тебе испытание дадут, проверят, не трус ли ты. Как хочешь, а страх пересиливай, а то в курень не примут. Смотри, сынок, не осрамись!
Он вывел кобылу, помог мне на нее вскарабкаться. Подбежала мать, протянула мне холщовую сумочку с куском сала да ломтем хлеба и, тревожно поглядывая на меня, сказала: «Поешь там, сынок». И я поскакал в ночное вместе с соседским хлопцем Яшей.
Когда совсем стемнело, старший куреня послал меня к озеру Вспольному за водой да велел лошадей пересчитать. Много я страху натерпелся: каждый куст в темноте казался чудовищем. Добежал до озера, вспомнил о русалках. Вступил в воду, зажмурив глаза, зачерпнул полный котелок. Не помню, как выскочил, как лошадей пересчитал. Но котелок донес полный – сам уж не знаю, как удалось. Старший куреня меня похвалил. Но тут ко мне подбежали ребята, схватили, раскачали и бросили в копанку. В копанках – ямах, вырытых на болоте, – замачивали коноплю, говорили, что, если в реке коноплю мочить, рыба гибнет. Копанки глубоки и сами наполняются водой. Я и ахнуть не успел, как очутился в холодной воде. Если б я стал тонуть, ребята вытащили бы. Но я молча побарахтался, выбрался сам.
Так исстари в курене учили преодолевать страх.
Все испытания я прошел, и меня в курень приняли. Долго я сидел у костра – сушился, шкварил кусочки сала, нанизанные на щепку. А потом заснул. Разбудил меня Яша. Привести коней в село надо до зари: в поле выезжают затемно. Старший куреня торопит:
