Фредерик Массон - Наполеон и женщины
«Они страстно любили другъ друга». Онъ – это понятно. Но почемубы не думать, что и она была тогда искренна? Бонапартъ – свежій плодъ, дикарь, ктораго можно приручить, левъ – герой дня. – котораго можно водить на цепі. Для нея, женщины уже зрелой, этотъ пробуждающійся темпераментъ, пылкая страсть, жаркіе, какъ на экваторе, поцелуи, сыплющіеся на все ея тело, это бешенство постояннаго вожделенія – не есть ли все это дань, наиболее способная ее тронуть, лучше всего доказывающая, что она еще прекрасна и всегда будетъ пленять?
Но если онъ хорошъ, какъ любовникъ, то годится ли онъ въ мужья? И вотъ онъ предлагаетъ руку, умоляя принять ее. Въ конце-концовъ, что она теряетъ? Она – въ крайности и ставитъ рискованную ставку. Онъ молодъ, честолюбивъ, онъ – главнокомандующій Внутренней арміи; въ Директоріи помнятъ, что онъ разработалъ планъ последняго итальянскаго похода, и Карно намеренъ назначить его главнокомандующимъ въ будущую кампанію. Бытъ можетъ, это спасеніе. Да и чемъ она себя связываетъ? Бракомъ? Но ведь имеется и хорошее средство подъ рукой – развод, потомучто ни о священнике, ни о церковномъ обряде нетъ и речи. Что же это въ такомъ случае? Договоръ, длящійся до техъ поръ, пока сторонамъ угодно соблюдать его, но не связывающій ничемъ совесть женщины, не имеющій никакого значенія для света, среди котораго она прежде вращалась, если допустить вообще, что зтому свету есть до нея дело; но, вместе съ темъ, это – договоръ, который принесетъ очень много, если хорошо вести игру, потому что этотъ молодой человекъ можетъ очень высоко подняться; договоръ, который даетъ, по крайней мере, пенсію, если онъ будетъ убитъ.
Темъ не менее ей приходится принять предосторожности: прежде всего, скрыть свой возрастъ, лотомучто ни этому двадцаттшестилетнему молодому человеку, ни кому бы то нибыло другому она не хочетъ признаться, что ей больше тридцати двухъ летъ. Тогда Кальмела, ея доверенное лицо, второй опекунъ ея детей, отправляется въ сопровожденіи некоего Лезура къ нотаріусу: «Они удостоверяютъ, что знаютъ лично Марію-Жозефину Таше, вдову гражданина Богарне, а именно, что она родомъ съ острова Mapтиника, среди острововъ Ванъ, и что въ данный моментъ у нея нетъ возможяости добытъ актъ, свидетельствующій о ея рожденіи, такъ какъ островъ въ настоящее время занятъ англичанами». Это – все; никакихъ другахъ показаній, никакой даты. Имея въ рукахъ этотъ актъ, удостоверенный нотаріусомъ, Жофефина сможетъ объявить чиновнику, что родилась 23 іюня 1767 г., тогда какъ она родилась 23 іюня 1763 г. Проверять этого никто не будетъ.
Что касается состоянія, то и здесь она предпочитаетъ создать иллюзію богатства. Это, казалось бы, не такъ легко, но Бонапартъ принимаетъ все, что она делаетъ; и вотъ, при закрытыхъ дверяхъ, въ присутствіи одного лишь Лемарруа, адъютанта генерала, составляется брачный договоръ, такой странный, съ какимъ никогда ни одному нотаріусу не приходилось иметь дела: никакой общности имуществъ, подъ какимъ бы то видомъ и въ какой бы то форме ни было; абсолютная раздельность имущества; будупщмъ супругомъ даны будущей супруге все полномочія; опека надъ детьми отъ перваго брака оставляется исключительно за матерью; въ случае вдовства ей причитается рента въ сто ливровъ изъ имущества мужа, а также она получаетъ обратно все, на что она докажетъ свои права.
Личнаго имущества – никакого: все, чемъ будущая супрзта обладаетъ, принадлежало ей совместно съ ея покойнымъ мужемъ, г. де Богарне. Описи зтого имущества сделано не было и лишъ после описи она решитъ, принимаетъ ли она его или отказывается отъ него. Когда опись черезъ два года после этого была сделана, она отказывается, но эти два года дали ей больше. Бонапартъ гораздо меньше стесняется признать, что его состояніе ничтожно: «Съ своей стороны будущій сулругъ заявляетъ, что не имеетъ никакой недвижимости, а также никакой движимости, кроме гардероба и военнаго снаряженія, каковые оцениваетъ по ихъ номинальной стоимости въ… Это действительно, какъ сказалъ нотаріусъ г-же Богарне, – Плащъ да Шпага. Но генералъ находигъ этозаявленіе лишнимъ и просто на просто вычеркиваетъ въ контракте соответствующій параграфъ.
Контрактъ помеченъ 18 вантоза IV г. (8 марта 1796 г.) На другой день – свадьба передъ гражданскимъ чиновникомъ, который охотно даетъ жениху дваддать восемь летъ, тогда какъ ему двадцать шестъ, а невесте – двадцать девять, тогда какъ ей тридцать два. У этого мэра была страсть уравнивать. Варрасъ, Лемарруа (несовершеннолетній), Тальянъ и Кальмеле, неизбежный Кальмеле, – свидетели. Никакого упоминанія о согласіи родителей брачущихся: ихъ и не спрашивали.
Черезъ два дня генералъ Бонапартъ одинъ отправляется въ путь, въ Итальянскую Армію. Г-жа Бонапартъ остается въ улице Шантерейнъ. Къ счастью, въ счетъ медоваго месяца былъ взятъ авансъ.
IV. Гражданка Бонапартъ
Отъ Парижа до Ниццы – одиннадцать ночевокъ и съ каждой ночевки, почти съ каждой почтовой станціи, на которой онъ ждетъ перепряжки, летитъ письмо по адресу гражданки Бонапартъ, – улица Шантерейнъ, отель гражданки Богарне. Въ этихъ письмахъ – только страсть; ни следа честолюбія, настолько тотъ, кто ихъ пишетъ, уверенъ въ своемъ успехе. Никакого сомненія въ своихъ силахъ, никакихъ сомненій насчетъ будущаго: уверенность настолько полная, что онъ не находитъ даже нужнымъ говорить о ней. Никакихъ размышленій о будущемъ, никакихъ указаній на свои планы, ни тени тревоги относительно ихъ осуществленія; словно какой-нибудь принцъ, летъ двести тому назадъ, мчится одержать победу: только она и онъ, только любовъ.
Въ Ницце, начиная съ первыхъ же дней, когда онъ бросаетъ бандамъ, изъ которыхъ долженъ создать армію, свои краткія изреченія, въ которыхъ – все ихъ мечты и все ихъ вожделенія; когда онъ однимъ движеніемъ бровей приводитъ къ повиновенію крамольныхъ генераловъ, которые думали было помыкать имъ; когда онъ отдаетъ одинъ за другимъ приказы объ обученіи, экипировке, прокормленіи ободранныхъ солдатъ, которыхъ оиъ поведетъ, для начала, на приступъ Альпъ, – письмо за письмомъ къ Жозефине: «Когда я бываю готовъ проклясть жизнь, я кладу руку на мое сердце; тамъ бьется твой портретъ я на него смотрю и любовь для меня – безмерное, лучезарное счастье, за исключеніемъ того времени, когда я разлученъ съ моей подругой». Когда на портрете разобьется стекло, это приведетъ его въ страшное отчаяніе, потому что онъ увидитъ въ этомъ предвестіе смерти; онъ никогда не оставляетъ его, никогда не снимаетъ, всемъ показываетъ. Онъ молится передъ нимъ каждый вечеръ. Это – обожаніе правовернаго, экзальтація верующаго. Еслибы солдаты знали это, они не посмеялись бы надъ нимъ: они его возраста, его расы; чудесными виденіями полны ихъ головы, какъ и его. Онъ – тотъ генералъ, который нуженъ этой удивительной арміи. Наверху онъ, съ его двадцатью шестыо годами, съ его неподвижнымъ лицомъ – очень худымъ, очень бледнымъ, – подъ длинными волосами съ седоватымъ налетомъ пудры, съ глубокими глазами, блескъ которыхъ проникаетъ въ самую душу, покоряетъ и «устрашаетъ». Ниже – авантюристы въ роде Ожеро, дезертира всехъ евролейскихъ армій, стараго вояки, со всеми на ты, съ ухватками забіяки; въ роде Массены, ловкаго пройдохи, при случае – пирата, жаднаго до женщинъ, каковы бы оне ни были, до денегъ, откуда бы оне ни исходили.
