Жак Тати - Rammstein: будет больно
Вскоре ребята узнали о Берлинском музыкальном конкурсе для молодых коллективов «Метробит» и подали на него заявку. Необходимым условием участия в конкурсе было наличие демо-записи. При помощи четырехдорожечного аппарата и маленького драм-компьютера Тилль записал дома на кассету четыре песни на английском.
Дебют оказался на редкость удачным: группа, в то время не имевшая даже названия, победила в конкурсе и получила в качестве приза право на запись в профессиональной студии. Стало ясно, что состав надо расширять, иначе ничего хорошего из предстоящей записи не получится. Встал насущный вопрос: кого приглашать в группу? Вот тут-то в новорожденном коллективе и начались первые разногласия. Два другана, к тому же профессионала, Пауль Ландерс и Кристиан Лоренс, были под боком и к тому времени абсолютно свободны, но…
Кристоф: «Некоторые, конечно, не хотели работать с Паулем, например я. Последние пять-шесть лет я играл с ним и знал, что это сложный человек. Я заявил, что буду участвовать в группе только при условии, что Пауль не будет играть с нами. Даже ушел из группы… Но я успел привязаться к ним. К тому же Тилль и Рихард хотели видеть нас в своей команде. А Флаке ничего не хотел — только воскресить Feeling В, он вообще всегда держится за старое и не терпит ничего нового».
Флаке: «Я присоединился, когда группа уже существовала. Мне понадобился год на то, чтобы решиться. К тому времени я играл только как гость. Шнайдер — прямолинейный тип, который хочет по-настоящему барабанить, — с ним у меня вообще не было никаких эмоциональных отношений. Рихард не хотел играть с Паулем, так как во втором гитаристе он, конечно же, видел конкурента. Мы друг друга не понимали. Оливеру Риделю было на все наплевать, он ничего не хотел знать. Он пришел из Inchtabokatables, просто не хотел больше там играть. Ему хотелось в настоящую группу. Я его немного побаивался — Оливер был странным. Только Тилль мне сразу понравился. Тиллю, конечно же, нравился Пауль, потому что он думал, что из-за Feeling В Пауль является гарантом успеха. Тилль привел его против желания всех остальных. Потом они уговаривали и меня, но я сказал: „Нет, я не буду с вами играть“. Ведь кроме Тилля мне там никто не нравился. С Паулем я играл уже восемь лет, и он действовал мне на нервы. Это происходило уже в тот период, когда мы расстались. Пауль съехал от меня с облегчением. Ведь настоящей причиной ссоры были, конечно же, женщины. Наши жены не понимали друг друга. Это дошло чуть ли не до войны, и мужчинам тоже приходилось во всем этом участвовать».
Рождение новой группы
Вскоре группа в полном составе принялась за репетиции и сочинительство. В процессе совместной работы, как это часто бывает, все внутренние противоречия сами собой начали утрясаться, и всякая напряженность в отношениях не по дням, а по часам уходила в прошлое.
Сочинением музыки занимались коллективно. Группа в тот момент нигде не выступала, играла только на вечеринках у друзей. Денег ни у кого не было, порой не хватало даже на еду. Как признаются теперь сами музыканты, не брезговали они в это время и мелкими кражами. Флаке: «Когда мы работали над первой демо-записью, мы воровали как вороны: заходили в магазин и вытаскивали все, что попадется, так как нам не на что было это покупать. Каждый из нас воровал. На заправке мы воровали водку. Бедный продавец. Один из нас отвлекал его заказом сигарет, и пока тот доставал сигареты, мы тащили бутылки с полок. Если бы там была скрытая камера, нам бы не повезло».
Весь 1994 год участники новоиспеченной команды посвятили репетициям и поискам своего звучания. Все раммштайновцы играли до того в группах с совершенно разными стилями. Собравшись вместе, они скорее знали, какую музыку не хотят играть: «Наш стиль стал совсем не тем, что мы сначала искали, и вышел за рамки понимания. Мы не хотели делать пародию на американскую музыку или что-то похожее на панк. Это должно было стать чем-то, что мы могли бы делать все вместе…» Окончательно найти это «что-то» помогла поездка Тилля и Рихарда в Америку. Ребята отправились за океан, где просто ходили на концерты, общались с коллегами по цеху, смотрели последние достижения в области музыкальной аппаратуры.
Рихард: «Эта поездка помогла мне понять кое-что о стиле моей игры на гитаре. Я видел, как играют американские группы, и понял, что я просто пытался их копировать. Я вдруг со всей ясностью осознал, что я не американец и мне незачем обманывать себя. Я хотел теперь, чтобы моя музыка отражала мой собственный стиль и мое происхождение. Американская музыка — открытая и веселая. А в Берлине почти всегда облачно, это темный и депрессивный город, и надо делать музыку, которая отражала бы именно наши немецкие чувства».
Вернувшись домой, вдохновленные ребята вновь принялись за коллективные репетиции. С попыткой «играть как…» было покончено раз и навсегда. В музыке поубавилось гитарных соло, зато появилась синхронная слаженная связка из двух гитар на фоне жесткой ритмичной основы, созданной басом и барабанами, дополняемой современным электронным звучанием клавишных и холодным металлическим, с раскатистым «р-р-р» голосом Тиля. Свой новый стиль музыканты окрестили «танцевальным металом».
Об особенностях гитарного звучания группы Пауль Ландерс говорит так: «Обе гитары в Rammstein настроены в „ре“. Дело в том, что мы, независимо друг от друга, еще до основания группы, были в Америке и там видели группы, которые играли на гитарах в „ре“ совершенно другие вещи, чем на гитарах, настроенных как обычно. Мы это позаимствовали и используем. Кто не знает, что я имею в виду, должен послушать Clawfinger, которые тоже настроены в „ре“. Поэтому мы должны все время менять инструменты. Это можно наблюдать, когда гитары Rammstein меняются, например, из „ре“ в „ми“».
Второй составляющей неповторимого стиля Rammstein, безусловно, стали тексты, написанные Тиллем Линдеманном. Ребята решили, что если уж они собрались играть настоящий немецкий метал, то в их музыку просто необходимо привнести атмосферу своего — довольно мрачноватого и грубого — языка. Кроме того, браться за хлопотное дело сочинения текстов никто, кроме Тилля, не хотел. А писал он, естественно, на родном немецком. Попытки же перевода или сочинительства на английском существенно ограничивали возможность адекватно передать сложные по смыслу и композиции стихи Тилля. Несмотря на все коммерческие соображения, от первоначальной идеи писать и петь на общепринятом в роке английском группа окончательно отказалась. Справедливости ради надо сказать, что в тот период у ребят не было никаких иллюзий по поводу возможности продвижения на мировой музыкальный рынок. Как говорится, не до жиру…
