Алекс Савчук - Прутский Декамерон
– А что, – не отставал я, – узбеки у вас вызывают высшую степень отвращения?
– Не знаю, – опустила голову Ира, – из наших девчонок никто не хотел с ними идти, только она…
– Извини, Иринка, – склонил голову я, – я не хотел тебя обидеть, так что…
– Да ладно, я уже привыкла.
– Знаешь что, ты ли отвыкай или меняй работу.
– Ага, знакомая песня: а потом на завод иди с зарплатой в сто двадцать рублей.
– И то правда… чего это я? Прости, замяли и забыли.
– Замяли и забыли, – согласилась моя партнерша.
– Давай мы с тобой прогуляемся, изучим ресторан.
– Давай, – легко согласилась она.
Мы поднялись на второй этаж, осмотрели два банкетных зала, сегодня пустующих, прошлись по балкону, постояли возле музыкантов.
– Ты как, не прочь уединиться со мной на часок? – спросил я.
– Если на душу капать не будешь, тогда не прочь, – ответила она.
– Мы уже договорились, помнишь? – прошептал я, обнимая ее за плечи.
– Помню.
Администратор за десятку выдал мне ключи от маленького, с невысоким потолком кабинетика на третьем этаже, где были лишь небольшой столик, телевизор и диван. В кабинете было так уютно, что и после сеанса любви мы не захотели оттуда уходить, мне понадобилось лишь спуститься к столу и попросить официанта отнести поднос с шампанским и закусками в кабинет.
Проснулись мы поздно, около одиннадцати утра, и то потому, что в дверь кто-то постучал. Спустившись вниз мы с удивлением отметили, что в зале уже не было заметно даже следов вчерашней свадьбы. Мы вышли на улицу и ту нам повезло – одна из машин охраны еще не уехала и водитель согласился доставить нас в Кишинев.
2
Да, был и бабник я, и пьяница,
и враг любого воздержания,
зато желающим останется
дурной пример для подражания.
И.Губерман
Отоспавшись на квартире у своего товарища Сережи Березкина, в девять часов вечера я отправился в ресторан «Бутояш», или, по-народному «деревяшка», что на Скулянке, в котором теперь работал Саша. В баре этого ресторана в этот вечер должны были собраться все бармены города, кто был в это день свободен.
Собирались наши коллеги довольно продолжительное время, когда я прибыл на место, то застал там десятка два из них, вальяжно расположившихся в креслах и о чем-то беседующих; некоторые пили шампанское, кто-то коньяк, а кто и вовсе виски.
Саша, который, находясь за стойкой, с увлечением помогал напарнику настраивать итальянскую кофемолку, заметив мое появление, оторвался на минутку от своего занятия, и громко, во всеуслышание, представил меня. Тем не менее я обошел всех и поздоровался с каждым персонально; когда еще представится такая возможность – повидать практически всех барменов столицы. Некоторых из них я хорошо знал и прежде, других лишь в лицо, или по имени, о третьих – и вовсе понаслышке. Среди гостей были также четыре барменши – женщины. Их холеные и малоэмоциональные лица – вне зависимости от возраста, – немного оживлялись лишь в тех случаях, когда они общались с кем-либо из своих. Даже Нелли, виновница торжества, выступавшая здесь в роли хозяйки и в данный момент разносившая гостям напитки, уступала им в части сдержанности эмоций. Я присел за свободный столик, и Нелли тут же принесла мне фужер с коньяком.
– Правда, это классная идея: собрать всех барменов вместе? – спросила она, поставив передо мной фужер.
– Идея просто замечательная, – согласился я, – сомневаюсь, что они когда-либо вот так собирались.
– Мы с тобой совсем незнакомы, Савва, – сменив тему сказала она, – а ведь ты знаешь моего мужа гораздо лучше всех остальных его знакомых.
– Возможно, – сдержанно ответил я. – Если ты хочешь, чтобы я выдал тебе все его секреты, принеси бутылку коньяка, запасись вниманием и терпением, присаживайся рядом и располагай мною, потому что я не сумею что-либо скрыть от такой интересной женщины как ты. Это значит, что ты будешь знать о нем все, что тебе будет угодно.
– Вот это уже интересно, – сказала она, присаживаясь на свободное кресло; как раз в это время к столику подошел официант и поставил на него большое блюдо с бутербродами и канапе, а также сок в кувшинчике и шоколад.
– Спасибо, Никулаш, – улыбнулась ему Нелли, – принеси нам из бара еще бутылку коньяка получше и можешь идти по своим делам. – И, обращаясь уже ко мне: – Итак, с чего начнем?
– Начнем с того, милая Нелли, что если мы уж решили говорить начистоту, то ты не обижайся, Саше я тоже вынужден буду рассказать о тебе все.
– Все? А что ты обо мне знаешь? – Она откинулась в своем кресле и с интересом посмотрела на меня.
– Все, или почти все. Детали, пожалуй, нашему другу будут неинтересны.
– Ты думаешь, он не знает о моих художествах? – вновь спросила она, и, налив в фужер граммов сто коньяка, лихо, в один глоток, выпила его.
– Думаю, что ему уже успели донести. Да ты не обижайся, – мягко сказал я, – это я так неудачно пошутил. Я, конечно же, не собираюсь никому ничего рассказывать, а тебе могу лишь сказать одно: он – замечательный парень, умный и талантливый, и далеко пойдет, поэтому, я надеюсь, что ты со своим немалым жизненным опытом сможешь ему в этом помочь.
– Да… – протянула она. – Вот ты знаешь все обо мне, а думаешь, мне легко? Меня, Савва, жизнь била и наотмашь и прямо в лоб. Ведь я выросла без родителей, отец сбежал, когда я была совсем маленькой, мать вскоре умерла, поэтому воспитанием моим никто не занимался. Зато все сразу заметили, что уже в тринадцать лет у меня были сиськи второго размера, ну и…
– Давай не будем о грустном, Нелли, тем более в такой памятный для тебя день, – остановил я ее излияния, – тебя не в чем себя упрекнуть, и уж тем более я это делать не в праве.
– Ну, тогда я пойду? – тяжело встала она со своего места.
– Ну конечно, забудь этот наш разговор и, я уверен, мы навсегда останемся друзьями, – сказал я.
Нелли ушла, но я недолго оставался в одиночестве: ко мне тут же подсел Саша и мы с ним выпили.
– Познакомились? – кивнул он в сторону жены.
– Познакомились, – ответил я.
– Как тебе наша свадьба? – спросил он.
– Просто шикарно, – честно ответил я. – Думаю, деньгами ты получил меньше, чем вложил в нее.
– Да, это так. Только смысл в другом, друг мой: связи, связи и еще раз связи.
– Большому кораблю большое плавание, – сказал я.
– Вот и ладненько, – сказал он вставая, – ну, я побегу к другим гостям, не обижайся.
– Давай уж, – усмехнулся я.
Следующим, вернее, следующей, кто подсел ко мне, оказалась моя старая знакомая – Шурочка.
– Ха, а ты-то что здесь делаешь? – вылупился я на нее.
Шурочка была уроженкой нашего города, моей землячкой, а по профессии проституткой высшей категории: полгода она проводила в Москве и Ленинграде, в интуристах, полгода в Кишиневе, изредка она приезжала в наш город проведать родителей. Выглядела Шурочка, несмотря на возраст – 28, шикарно: высокая, стройная, красивая брюнетка, и, как говорится – все при ней; и лишь голос у нее был необычным и совершенно несоответствующим внешности – высоким и писклявым.
