Игорь Зотиков - Зимние солдаты
«Экая энергия! – подумал я. – Все победил человек, миллионы трав уничтожил, а этот все не сдается».
После чая Анна Алексеевна попросила меня снова сходить в кабинет, посмотреть внимательнее полки с научной литературой… Вот родные мне книги по теплотехнике, теплопередаче, гидродинамике. А вот тут, наверное, будут автографы – Ландау и Лившиц, Ишлинский… Так и есть. Но как-то не хотелось смотреть эти полки. Здесь была наука Капицы, о которой уже так много сказано.
Взгляд упал в сторону. Вот в углу еще один большой стол без тумбочек. На нем тиски, маленький, «часовой», токарный станок, электрический точильный круг, еще какие-то инструменты типа бормашин часовых мастеров, подставки, ощетинившиеся вставленными в них сверлами разных размеров, на стене дрели, мотки проволоки и опять самые разные, уже ждущие ремонта настенные часы.
На полочке над камином несколько разной величины крокодилов. Ведь крокодил – старинный, времен лаборатории Резерфорда, своеобразный символ для Капицы. А вот и портрет Резерфорда, другие портреты, карандашные рисунки. Кустодиева нельзя ни с кем спутать. Взгляд опять скользнул. Знакомая ярко-белая стена дымохода рядом с камином. Как деталь орнамента в верхней части этой белой стены на тонкой зеленой ветке сидела смело нарисованная большая птица с ярко-желтой грудью, покрытой зелеными пятнышками. Красный, с коричневыми полосами-перьями хвост ее был похож на хвост жар-птицы. А крылья, полурасправленные, как у ангелов, художник нарисовал черным. Но белый фон побелки проглядывал через нечастые штрихи, которыми были нарисованы перья, и крылья казались серыми. А выше, над желтой грудью и шеей, большой огненно-красный шар запрокинутой вверх головы и длинный, поднятый вверх, широко раскрытый клюв…
Семьи Анны Алексеевны и Петра Леонидовича
Музей Петра Леонидовича Капицы. Собираюсь в Кембриджский университет. В «академическом» доме на Ленинском. История знакомства Петра и Анны. Поездка Ани в Англию и дружба с Петей. «Знаете что – нам надо пожениться». Жизнь до встречи с Аней. Нужен советский паспорт. Семья Анны Алексеевны. Начало Первой мировой. Академик А. Н. Крылов. Как Петр Леонидович попал в Англию. Детство и юность Петра Капицы. Откуда идет фамилия Капица.
Музей Петра Леонидовича Капицы
Я прочитал Анне Алексеевне, Андрею и его жене Евгении свое маленькое эссе о Петре Леонидовиче, и оно им понравилось, посоветовали напечатать.
Но какие-то другие дела отвлекли меня, и единственное, что я сделал, – передал этот кусочек бессменному в течение многих лет научному секретарю Капицы Павлу Евгеньевичу Рубинину, который после смерти Петра Леонидовича переехал из своего кабинета, рядом с кабинетом директора в главном здании института, в комнату на втором этаже небольшого двухэтажного дома в глубине окружающего институт парка. В этом маленьком двухэтажном, увитом летом плющом сером доме Петр Леонидович с Анной Алексеевной и жили постоянно последние годы его жизни, за исключением времени их поездок на Николину Гору. Первый этаж дома занимали большая гостиная, кухня и прихожая, на втором этаже – огромный кабинет хозяина, спальня и несколько маленьких подсобных помещений: комнаток-складов для книг, папок архивных бумаг и, конечно же, мастерская с набором маленьких токарных, сверлильных и строгальных станков, которыми пользовался хозяин. После смерти хозяина Анна Алексеевна решила превратить весь второй этаж дома в музей Петра Леонидовича Капицы, и именно сюда, в одну из подсобных комнаток на втором этаже, переехал осиротевший Павел Евгеньевич Рубинин со всем своим архивом.
Дом этот с оштукатуренными снаружи стенами, покрытыми каким-то нерусским орнаментом, очень напоминал то, что, по представлению среднего русского человека, должно было быть английским особняком. Таким, например, по-моему, мог оказаться дом Сомса Форсайта. Поэтому я считал, что дом построили для Капицы в то время, как и основное помещение института, по английским проектам, чтобы тот напоминал ему коттедж, который ученый оставил в Кембридже.
Со временем я узнал, что ошибался, ибо дом, построенный специально для семьи Капицы, был другим, намного бульшим, но об этом потом. А пока я встретился лишь с Павлом Евгеньевичем. Он уже читал мою рукопись, пообещав напечатать в своем сборнике о Капице.
Прошло несколько лет. Ко мне в гости приехали мои новые знакомые из США, муж и жена Боб и Луиза Дудли. Он был физик, работал в Международном агентстве по использованию атомной энергии в Вене, когда в 1966 году туда приезжал Петр Леонидович. Он встречался с Капицей и Анной Алексеевной, заинтересовался им, и не только как физик. Дело в том, что жена Дудля в это время занималась помощью русским эмигрантам. Чтобы облегчить свою миссию, она начала учить русский язык, потом заинтересовалась русской историей, и два года назад они приехали в Москву как туристы, остановились у меня, зашел разговор о Капицах, и я сговорился с Анной Алексеевной, что они приедут к ней в гости на Николину Гору.
Встреча состоялась, Анна Алексеевна рассказывала, потом показала новую, только что вышедшую в Англии книгу о Петре Леонидовиче. Это были переведенные на английский письма Капицы, написанные в основном в Кембридже и подготовленные к изданию П. Е. Рубининым, Д. Шонбергом и В. Боеггом. Книга оказалась новой для меня, Анна Алексеевна ее очень хвалила. По-видимому, книга действительно была хороша. Ведь один из ее редакторов, Павел Евгеньевич Рубинин, – специалист по Капице.
Имя второго редактора оказалось мне незнакомо, но Анна Алексеевна сказала, что Дэвид Шонберг был аспирантом Петра Леонидовича еще в конце двадцатых годов в Кембридже, потом под руководством Капицы работал в его лаборатории в Англии; когда же власти задержали Капицу в Москве, не пустив обратно, именно Шонберг, хорошо говоривший по-русски, и приехал в Москву, чтобы в течение года работать у Петра Леонидовича в Институте физических проблем.
Третий редактор был неведом и мне, и Анне Алексеевне, но оказалось, что его хорошо знают Боб и Луиза Дудли. Доктор Боегг много лет работал с ними в Вене как один из ведущих специалистов по радиоактивной безопасности атомных станций.
– Вы знаете, Игорь, последние годы доктор Боегг уже не работает в этом институте, он на пенсии, но активно сотрудничает в Пагуошском комитете Англии, и вы сможете встретиться на одном из заседаний комитета. Ведь вы рассказывали, что участвуете в конференциях этого движения…
Так разговор перекинулся на меня, и Анна Алексеевна рассказала своим гостям о том эссе, которое я написал. А потом вдруг добавила:
