Игорь Зотиков - Зимние солдаты
Удивительно! Я даже не подозревал, что шахматы играли такую роль в жизни Петра Леонидовича. Хотя как не знал? В последние зимы его жизни к нему на дачу не раз приезжал его друг, академик и директор Института проблем механики АН СССР Александр Юльевич Ишлинский. Жил он где-то недалеко, поэтому приезжал часа на полтора-два просто повидаться. Приезжал с женой, высокий, худой, энергичный, стремительный, одетый скорее для приема, чем для дачи, привозил с собой бутылочку какого-нибудь редкого вина. Минут сорок – час все сидели за столом, разговаривали. Александр Юльевич всегда очень хорошо отвечал на первый обычный вопрос Петра Леонидовича и всегда рассказывал какой-нибудь элегантный анекдот. А потом они шли в кабинет играть в шахматы, а я шел гнать свою работу…
Но вернемся к полке, которая меня удивила. Рядом с шахматными книгами на ней стояло еще четыре одинаковых книжки в сине-зеленых переплетах, на торцах их ничего не было написано. Это были четыре тома выпусков «Motor Boat Handbook», то есть инструкции по эксплуатации и строительству моторных лодок и катеров. Они вышли в свет в Нью-Йорке еще перед Первой мировой войной, но дух морской романтики был запечатлен в них так современно, скорее, оказался таким нестареющим, что я, забыв все, сел на ступеньки лестницы и листал книжки, наслаждаясь картинками и надписями к ним. А в приложении к книгам имелись еще и чертежи катеров, которые можно было построить. Значит, и Петр Леонидович тоже мечтал о море и яхтах, якорях и парусах? Ведь следующие две книжки (он привез их с собой из Англии), которые стояли здесь же на полке для книг и которыми часто пользовался хозяин, назывались «Материалы и методы строительства малых судов» и «Упрощенное строительство малых судов». Счел же Петр Леонидович желательным и нужным захватить их с собой, а потом поставить на эту полку!
К сожалению, осмотр книг я начал слишком поздно. Хозяин их – Петр Леонидович – уже месяц тому назад ушел из жизни и не мог ответить на мои вопросы.
В кабинете
Телефонный звонок прервал мои размышления. Это была Анна Алексеевна. Она сказала, что забыла запереть дверь в кабинет Петра Леонидовича, может быть, даже забыла погасить там свет. Просила проверить. «Ключ в замке. Закройте кабинет и по-прежнему оставьте его в замке», – сказала она и повесила трубку. Я дернул дверь, она действительно оказалась незапертой. И вдруг понял, что обязан зайти сейчас сюда, хоть и не договорился об этом с Анной Алексеевной. Зайти, пока объят еще духом этого человека, и попробовать описать что можно, не трогая ничего.
Кабинет Петра Леонидовича был в точности такой же комнатой, как и «столовая» с «фонарем» из трех зеркальных окон на первом этаже. Те же золотисто-коричневые деревянные панели образовывали стены и потолок. Тот же, что и на первом этаже, белый, покрытый такими же, как внизу, диковинными яркими цветами и птицами дымоход камина справа у стены, отделяющей кабинет от холла. Такое же большое зеркальное окно, смотрящее на реку. У этого окна тоже светлый чертежный стол с наклонной доской. Прямо впереди, напротив двери, большая, залитая светом часть комнаты как бы напоминает аквариум.
И среди этих светлых тонов, где-то очень близко от центрального, самого далекого от входа окна, – большое сочное черное пятно – кожаное мягкое, свободно вращающееся на блестящей подставке кресло.
Конечно, я много раз бывал в этом кабинете и раньше. Но раньше это черное пятно так не выделялось. В нем всегда сидел человек, хозяин. А сейчас комната была пуста. И я понял: для того чтобы описать это главное место, где работал Петр Леонидович, необходимо осторожно, не сдвинув ничего в комнате, сесть в него.
Кресло оказалось удобным, мягким и довольно низким. Откинулся назад – и кресло пошло назад, как кресло-качалка. Все правильно, Петр Леонидович любил кресла-качалки. Одно такое стоит в «телевизорной», второе – на летней террасе. Осваиваюсь дальше. Нет, это не кресло, чтобы сидеть за письменным столом. Оно от него слишком далеко и слишком низко, а то, что оно смотрит на письменный стол, – это потому, что так удобнее в него садиться. А чтобы сидеть за письменным столом, есть другое, легкое, широкое, разлапистое, но удобное кресло, которое сейчас в стороне.
Слева от места, где я сижу, небольшой столик с инкрустацией в виде шахматной доски. Тоже светлый, в тон комнаты. Небольшое усилие, и черное кресло повернулось к этому столику.
Да, чтобы делать заметки, вообще писать, – письменный стол не нужен. Высота столика и расстояние от него до кресла очень удобны для писания. Простой торшер с абажуром на длинной ножке стоит рядом. Нажатие кнопки на полу. Зажигается свет. Осматриваюсь дальше. Если продолжать поворачиваться на кресле, удаляясь от центрального окна, то перед вами оказывается еще один, маленький, легкий, детский столик на трех золотистых деревянных ножках. Легкий зыбкий двухэтажный столик этот, по-видимому, тоже выполняет важную функцию. На нем, очень удобно расположенные, лежат большие книги: «Новый Вебстеровский словарь», такого же типа французский словарь «Ларусс», выпущенный в Оксфорде русско-английский словарь, а этажом ниже – уже очень потертая громада «Советского энциклопедического словаря».
Снова поворот кресла направо, по часовой стрелке, и вы упираетесь в подоконник следующего окна. На подоконнике лежат небольшие томики. Осторожно беру их один за другим. На самом верху – маленький, размером с карманную записную книжку, только много толще, старинный томик в золотистом затертом переплете, французская книжка – «История Жиль Блаза», 1783. А под антикварным фолиантом с золотым обрезом – синие когда-то, толстенные тома Пушкина из академического десятитомного издания 1949 года. Том шестой. Проза. Романы и повести. Том девятый. История Петра. Заметки о Камчатке. Том седьмой. Критика и публицистика. Том четвертый. Поэмы и сказки. А рядом на подоконнике еще две светло-коричневые книги (опять этот доминирующий цвет!). «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий», издательство «Правда», написано на них. Петр Леонидович Капица и Дон Кихот? Старинный французский роман? И Пушкин. А может, это не его книги? Ведь Петр Леонидович умер, и хоть Анна Алексеевна и решила сохранить здесь, в кабинете, все, как было, но, возможно, в этом кресле теперь сидит уже она и книги эти ее? Мое «исследование» зашло в тупик.
Лодки и мебель руками академика
Наступила очередная суббота, и Анна Алексеевна, Андрей, Женя, его жена, и я сидели за обедом в столовой. Анна Алексеевна спросила, как продвигается моя работа, и я прочитал им кусочек о том, как я «споткнулся» на полках перед кабинетом, а потом как решился зайти в кабинет, как сел в кресло и что там передумал.
