Элис Токлас - Моя жизнь с Гертрудой Стайн
У меня большой опыт общения с ними, так как значительную часть своего детства я проводил в их компании. Моя мать сумела воспитать во мне чувство божественного почтения к членам семьи, которое включало ухаживание за болеющими и престарелыми родственниками, и мы росли, воспринимая эти обязанности как само собой разумеющиеся, иногда даже находя визиты к ним увлекательными, Престарелые родственники состояли в основном из вдов и старых дев. У нас было значительное число тетушек с обеих сторон семьи и вдобавок несколько вне ее — так сказать, двоюродных и одиноких старушек, не состоящих ни каком родстве. Я вспоминаю бесчисленные субботние чаи с печеньем, игру в карты и беседы с ними. Встречи с некоторыми были вполне занимательными, в других случаях они воспринимались как часть нашей работы.
Вот почему я почувствовал себя в своей тарелке, как только перестал таращиться на Пикассо и обрел самообладание. У мисс Токлас, которой было за 80, были проблемы со слухом и со зрением. Она напомнила мне мою двоюродную бабушку Элис, дожившую до 92 лет, ослепшую и почти глухую, но до самой смерти сохранившей доброе настроение. Как и у тетушки Элис, у мисс Токлас на подбородке выросли волосы, и сама она издавала какой-то старческий запах. На такого рода детали в нашей семье внимания не обращали, от нас требовалось целовать старушек при встрече и расставании. С моим детским навыком, с полуденным чаем и печеньем, эта суббота с мисс Токлас напомнила старые времена. Относиться вежливо и внимательно к старым женщинам было моей второй натурой, мне не пришлось подстраиваться, и мы наладили контакт с первых же минут.
Ее ум был в полном порядке. Она, как и прежде, была энергична, жива, проницательна. Она точно уловила, что я не отношусь к ней как к доисторическому чудищу, и вскоре поняла, что я не собираюсь выкачивать из нее информацию, как до меня поступали журналисты и биографы, а позволяю говорить лишь ей самой и то, когда ей вздумается. Мы приятно побеседовали — мисс Токлас была остроумна, как моя тетушка Хильда, обладавшая бесконечным количеством баек о людях, которых я, предполагалось, обязан был знать, хотя на самом деле не знал. Но наступил момент, когда я решил, что вполне безопасно могу изложить свое предложение.
Поначалу мисс Токлас, кажется, не сразу уловила, что у меня было на уме. Когда же поняла, то взглянула на меня и сказала: «О, я не смогу этого сделать». Я опасался, что она отвергнет сам замысел или отрицательно отнесется к присутствию магнитофона, как многие пожилые люди, но не это имела она в виду. Причина, которую она привела, оказалась для меня полной неожиданностью: «Видите ли, прежде всего надо заметить, что именно я написала „Автобиографию“».
Она стала объяснять, что Гертруда уговаривала ее написать мемуары под названием «Мои 25 лет с Гертрудой Стайн». Элис отказывалась, приводя массу разного рода возражений: «Я люблю вышивать и кухарничать. Самое большее, что я смогу сделать — написать поваренную книгу». Но Гертруда продолжала настаивать. Элис же напирала на то, что не имеет ни малейшего представления о писательстве. Но Гертруда сказала, что это неважно, что она сама годами игнорировала фундаментальные принципы писательства и вроде никто не возражал. В конце концов, Гертруда предложила гострайтинг, но Элис отказалась. Она напишет только, если будет стоять ее имя. Элис принялась за работу, но это оказалось трудным занятием, самым трудным, когда-либо ею выполняемым. Она, да, знала, что хотела изложить в книге, но сам процесс написания представлял для нее трудности. Гертруда помогала, как могла, вначале редактируя, написанное Элис, а затем стала сама записывать слова Элис, по ходу редактируя текст. Именно по этой причине, пояснила Элис, книге и следовало присвоить название «Автобиография Элис Б. Токлас» с авторством Г. Стайн.
С самого начала ко всей этой истории обе относились как к небольшой шутке, а книга должна была именоваться «Мои 25 лет с Гертрудой Стайн». Но когда «Харкорт Брейс» принял рукопись к печати, а «Атлантик Мансли» решил опубликовать отрывок, для Гертруды Стайн оказалось чересчур трудным отказаться от искушения стать автором публикация в «Атлантик Мансли». Это была мечтой всей ее жизни и Элис сказала, что не возражает. Мисс Токлас подтвердила мне, что и теперь, в 1958 году, у нее нет никаких сожалений по поводу происшедшего. Для нее эта книга была целиком и полностью книгой Гертруды. Меня это очень тронуло тогда, как и впоследствии, когда она опубликовала «То, что помнится» — тронуло преданностью мисс Токлас памяти Гертруды Стайн.
Она достаточно благосклонно и с любопытством отнеслась к предложению написать биографию Гертруды Стайн, но не рассматривала его серьезно. Она сообщила мне, что Джон Мальколм Бриннин пишет биографию Гертруды Стайн, и она наверняка окажется самой точной и тщательной по сравнению с тем, что она смогла бы восстановит по памяти. К тому ж, сказала она, память ее уже не такая хороша, как бывало.
Я встречался с мисс Токлас еще несколько раз, и каждый раз она немного подтрунивала над моей автобиографией Гертруды Стайн, имея в виду мою, не ее. Во время последующих визитов я заметил, что ее память действительно отказывает ей. Она повторяла некоторые случаи из «Автобиографии Элис Б. Токлас», забывая, что они не только уже опубликованы, иногда неправильно излагая их. В одном таком случае, который она упоминала неоднократно, она каждый раз опуская заключительную фразу. Речь идет о случае, когда Фитцджеральд взял верх над Хемингуэем. Как хорошо известно, мисс Токлас не разделяла увлечение Гертруды Стайн Хемингуэем. Она предпочитала Фитцджеральда и высказывала свою привязанность, повторяла эту историю всяческий раз. Совсем недавно в годовом сборнике «Фитцджеральд-Хемингуэй» за 1970 год, к моему удовлетворению, это мое наблюдение было подтверждено Лоуренсом Стюартом. Он сообщает о своих визитах к мисс Токлас в 1960 году и записал несколько вариантов этого случая, который мисс Токлас повторяла несколько раз.
Хотя мисс Токлас отклонила мое предложение, она должно быть задумывалась об этом, возможно ощущая некую обязанность по отношению к памяти Гертруды Стайн. Так это или не так, но спустя пять лет она опубликовала мемуары под своим именем «То, что помнится». Весной 1963 года я снова побывал в Париже и навестил ее незадолго до появления этой книги. Элис выглядела усталой и еще более постаревшей. «Ну что ж, книга окончена, — сказала она. — Думала, никогда не окончу. Она забрала у меня все оставшиеся силы и на сей раз рядом со мной не было Гертруды. Но книга закончена». Элис казалась душевно успокоенной и даже горда собой. «Разница на этот раз заключалась не в написании, а в воспоминании». И из древних этих глубин раздалось нечто вроде усмешки: «В этом смысл названия».
