Женевьева Табуи - 20 лет дипломатической борьбы
Обернувшись при этих словах к Леону Блюму, Болдуин спрашивает:
– Возьмет ли на себя Франция инициативу подобной дипломатической акции?
Очень серьезным тоном Леон Блюм отвечает:
– Мы изучим этот вопрос!
* * *В Лондоне Блюм лично выиграл партию. В английском парламенте Галифакс взывает теперь только к французскому премьер-министру:
– Ах, если бы Блюм был англичанином, – говорит он лейбористу сэру Стаффорду Крипсу, – он был бы англиканцем и консерватором, как Дизраэли.
– Вы забываете, милорд, – отвечает Стаффорд Криппс, – что во времена Дизраэли консерваторы были еще умными.
* * *Усталый и раздосадованный, Леон Блюм возвращается через день в Париж. Вечером на Кэ д’Орсэ, проходя через салон послов, он встречает Фернандо де лос Риоса, который подходит к нему и говорит:
– Господин председатель Совета министров, наше вооружение и боеприпасы так и не отправлены нам из порта Бордо! Никто не мог мне объяснить, какое на этот счет было дано указание и кто его дал! Но одно достоверно – двое суток назад это вооружение и боеприпасы были возвращены во французские арсеналы! Господин председатель Совета министров, что же происходит?
* * *Седьмого сентября 1936 года в Елисейском дворце идет бесконечно долгое заседание Совета министров.
Тридцатого августа тридцатисемидневные переговоры с основными государствами – членами Лиги Наций завершились наконец выработкой «Пакта о невмешательстве», который Франция, предложив его всем другим державам, должна подписать.
Совет министров разделился на два лагеря, которые открыто борются между собой: Блюм, поддерживаемый Пьером Котом, и Ивон Дельбос, поддерживаемый Шотаном и Даладье.
Дельбос объясняет:
– Поддерживая республиканцев, мы подвергаем себя риску войны с диктаторами. Между тем такая война началась бы в момент, когда страна находится в состоянии катастрофического раскола. Более того, разве Англия не будет против нас? И тогда мы предстанем в глазах Европы как авангард России. Неужели вы хотите этого, господа? Мыслимо ли при этих условиях, чтобы мы отправляли оружие в Испанию?
Блюм возражает:
– С точки зрения международного права ничто не запрещает Франции поставлять вооружение дружественному и законно существующему правительству, являющемуся членом Лиги Наций, ведущему борьбу с мятежниками, за которыми ни одна держава до сих пор не признала еще права воюющей стороны. С точки зрения юридической эксперты Лиги Наций осуждают доктрину невмешательства, это новое законодательство, вытесняющее Женевские законы из международной практики. В будущем при малейшей угрозе войны первая реакция народов проявится в том, чтобы, ссылаясь на эту доктрину, уклоняться или медлить с выполнением своих обязательств, вытекающих из Устава Лиги Наций.
Группа Дельбоса – Шотана возобновляет атаку.
Чувствуя себя задетым, Дельбос заявляет Альберу Лебрену о своей отставке.
– Если министр иностранных дел подаст в отставку, я последую его примеру, – коротко отвечает президент республики.
Трагическое молчание Леона Блюма.
Конечно, строго придерживаясь пакта о невмешательстве, то или иное правительство всегда может заявить парламенту, имея шансы на поддержку значительного большинства: «Если мы не смогли воспрепятствовать войне в Испании, то мы по крайней мере избежали того, чтобы она распространилась на всю Европу. Но я отказываюсь рассматривать свою позицию под таким углом зрения!»
Опять все замолкают.
Но затем Леон Блюм поддается сопротивлению со стороны главы государства и некоторых членов своего правительства. Заседание заканчивается в атмосфере замешательства и возбуждения.
У подъезда Елисейского дворца Блюм говорит одному депутату:
– Для нас дело шло бы ни о чем другом, как о перенесении на французскую землю гражданской войны, которая опустошает Испанию. Это была бы революционная авантюра. Я посчитал невозможным пойти на это.
Журналисты уже спорят по поводу коммюнике, согласно которому «Совет министров Франции, собравшись в Елисейском дворце, решает направить основным заинтересованным правительствам настоятельный призыв о скорейшем принятии и строгом соблюдении в отношении Испании общих принципов невмешательства».
* * *Вечером в своей маленькой квартире на Бурбонской набережной Леон Блюм, уязвленный происшедшим, записывает свои мысли, о которых он упомянет несколько дней спустя в своей статье в «Попюлер».
«Сегодня, – пишет он, – дух международной солидарности, чувство международного долга, привычка и желание действовать сообща, с полным доверием друг к другу во имя защиты своих прав и сохранения мира извратились и мало-помалу утратились.
Впрочем, в дезорганизованном мире каждое правительство должно призадуматься над опасностью, которая угрожает его собственной стране. Да, Европе угрожает опасность».
Глава 28. Сражения в Испании укрепляют ось Рим – Берлин
Как на иголках. – Генеральный комиссар Испанской республиканской армии Альварес делъ Вайо. – Светский и политический скандал в Женеве. – Мемуары неосторожного президента. – Прекрасный Тексидор. – «Трюк» доктора Шварца. – Милан, 2 ноября, Кафедральная площадь. – Ивон Дельбос и зимний спорт. – Литвинов завтракает у Мориса де Ротшильда. – Бинокль Абеля Эрмана. – We are British![55] – Обед уамериканского посла Уильяма Буллита. – Делайте самолеты… делайте самолеты…
Женева, 23 сентября 1936 года. На Ассамблее Лиги Наций. В холле Плэн-Палэ.
Климат в международной атмосфере весьма холодный.
– Все делегаты чувствуют себя как на иголках! – говорит заместитель генерального секретаря Марсель Одан.
В самом деле, все избегают друг друга!
– Это не Россия нуждается во франко-русском пакте, а именно Франция, – язвительно говорит Литвинов, который каждый раз отворачивается к лестнице, как только со стороны лифта появляются Блюм, Дельбос или члены французской делегации.
– А когда мы требуем сотрудничества в Нионском соглашении,[56] вся пресса Дельбоса под огромными заголовками пишет: «Русские саботируют Нионское соглашение!» Что же можно поделать после этого!» – восклицает русский делегат, посол в Риме, Борис Штейн.
С известной долей ядовитости Литвинов продолжает:
– Ваш большой генеральный штаб в Париже теперь настроен очень антирусски… И ваши генералы, как я вижу, противоречат сами себе с необыкновенным пылом… Один из них даже заявил в каком-то иллюстрированном журнале, что его «совсем несправедливо назвали отцом франко-русского договора», тогда как в действительности он был из числа самых горячих сторонников этого союза.
