Маргарет Хаббард - Полет лебедя
Бургомистр начал шепотом подсказывать ей слова, но она была слишком напугана, чтобы понять их. Приложив один из пальцев ко рту, она продолжила:
— Вы открыли для нас новый мир… чудесный… чудесный мир…
Андерсен был готов уже расплакаться. Он протянул руку и притянул ребенка к себе.
— Прекрасная речь, моя дорогая. Самая лучшая из всех речей, которые я сегодня слышал!
— Но я совсем забыла ее! — промямлила девочка, теребя ленточки на своей юбке.
— Какое это имеет значение? И со мной такое случалось.
— О, это очень важно, — сказала девочка, протягивая конверт. — Бургомистр сказал мне, чтобы я передала вам его.
Андерсен схватил его и поближе поднес к глазам, чтобы разобрать буквы в тусклом свете.
— Это телеграмма от короля!
— Действительно! — воскликнул бургомистр. — Как любезно с его стороны!
Но высокий гость не слушал его. Он надорвал конверт и достал оттуда лист бумаги.
— «К тем почестям, которые оказывают вам сегодня ваши сограждане, — прочитал он, — я и моя семья добавляем свои искренние поздравления. Кристиан, король Дании!» Теперь мое торжество завершено! Мне больше нечего желать! — И он откинулся в кресле, довольно улыбаясь.
— Более высокой чести и ожидать нельзя, — произнес бургомистр так, словно был экспертом в этих делах. — Теперь, если вы позволите, я зачитаю эту телеграмму людям на улице.
— Возьмите! Прочтите ее всем! — воскликнул Андерсен, передавая ему телеграмму. — Вся Дания должна присоединиться к моему счастью!
Бургомистр вышел, и в комнате остались только Ханс и дети, не считая женщины у окна. Малышка, которая читала речь, нежно положила свою руку к нему на коленку.
— Мне мама не разрешила спрашивать, герр Андерсен, но не могли бы вы рассказать нам сказку?
Ханс улыбнулся и посадил ее к себе на колени. Другие дети, радостно перешептываясь, уселись на пол вокруг его кресла.
— Матери всегда боятся, что вы можете быть надоедливыми, не так ли? — спросил он. Малышка рассмеялась, и он продолжил: — Я думал о сказке, которая начинается здесь, прямо в этой комнате, это история о неуклюжем мальчике в смешной шляпе, который хотел посмотреть мир.
— Огромный, огромный мир, — сказала маленькая девочка, — как в «Гадком утенке».
— Так, значит, вы знаете эту историю, — не без удовольствия произнес Андерсен.
— Каждое слово. Но я никогда не слышала, как вы рассказываете ее.
— Я расскажу вам ее конец, потому что часть ее происходит сейчас. Остались позади томительно длинные дни на птичьем дворе, жестокость старой женщины и зима на болоте. Теперь была весна, прекрасная весна. Яблони стояли в цвету, а лилии опустили свои головки, чтобы полюбоваться своим отражением в воде. «Зима закончилась!» — крикнул Утенок, и ему захотелось поплавать.
— Но он боялся, — вставил ребенок. — Он все еще помнил щипки уток и кур и остался лежать в камыше, глядя на солнечный свет.
— Да, — мечтательно произнес мужчина. — Камыши были его друзьями. Они склонились и накрыли его.
— Собрались члены Гильдии лавочников! Они ждут вашего выступления, герр Андерсен, — произнес от дверей домика бургомистр.
Но поэт продолжал рассказывать свою историю, словно ничего не слышал.
— Утенок был благодарен камышам. Он думал, что они любят его, а он знал, что такое любовь. Мать-курица на птичьем дворе любила его.
— Конечно, — подтвердила маленькая девочка, — потому что он был ее маленьким сыном. Все матери любят своих маленьких сыновей.
— А своих маленьких дочерей? — спросила Карен из темного угла. — Их они любят тоже?
— Конечно же, они всегда любят своих маленьких дочерей!
— Прошу прощения, что прерываю вас, герр Андерсен, но не могли бы вы выйти и поприветствовать собравшихся жителей, — вмешался бургомистр.
— Там холодно. К тому же у меня болят зубы. Поговорите с ними вместо меня. — Он повернулся к детям. — И так Гадкий утенок посмотрел в небо и…
— Вы должны выйти, герр Андерсен, — умолял бургомистр.
— Я устал, — ответил Ханс, раздраженный его настойчивостью.
— Но вы не можете совсем проигнорировать их. Они смотрели на вас на балконе в Зале гильдий. Затем услышали, что вы пришли сюда. Они ожидают увидеть вас!
— Они видели меня утром в процессии, — ответил Ханс, пытаясь поскорее уладить дело. Он вновь вернулся к истории.
— С неба к нему летели три прекрасных белых лебедя. «Они прилетели разорвать меня на кусочки», — подумал он. Но они опустились на воду и сложили крылья.
Из темноты возле двери раздался голос Карен:
— Вы устали, герр Андерсен. Но вы не привыкли расстраивать вашу публику. Да, для вас всегда на первом месте была ваша публика! Подумайте обо всем, что они сделали сегодня для вас. Приветствовали вас, пели для вас, преподнесли вам в подарок прекрасные золотые часы с дарственной надписью. О, нет, герр, вы не разочаруете их!
Ханс попытался подняться с кресла, но его коленки дрожали.
— Вы не так стары, как я, но все же я моложе! — продолжила женщина. — Вам давит на плечи груз вашего величия!
Еще мгновение в тусклом свете был виден ее силуэт. Затем она исчезла. Когда Ханс подошел к двери, то уже и след простыл закутанной в черное фигуры.
При виде его из толпы донесся гул приветствий и радостных криков.
— Теперь поговорите с ними, бургомистр. Поблагодарите их от моего имени, — попросил Ханс Кристиан, и тот согласно кивнул.
— Я прочту им телеграмму, — сказал он и важно развернул ее.
Ханс вернулся к креслу. Он был более чем доволен. Если судьба отказала ему в доме и детях, что так дорого было другим людям, то восполнила его жизнь другими дарами, которых не дано простым людям. Прошлое ушло вместе с Карен, исчезнувшей за дверью. Но него смотрело светлое и счастливое будущее лицами детей, окруживших его. Он сел в кресло и посадил маленькую девочку обратно к себе на колени.
Бургомистр зачитал телеграмму. Затем он произнес речь. После этого присутствующие затянули гимн, написанный специально для этого случая.
— Вы слышите это, герр Андерсен? Они поют для вас!
Когда он отступил в сторону, то свет факела упал на мужчину в кресле и круг детей.
— Тихо! Он уснул! — сказала девочка.
— Уснул! Посередине праздника! Это неслыханно. Неужели он не мог потерпеть, пока мы не отдадим ему все почести.
Лавочник, вошедший в это время в дверь, увидел прекрасную картину: седовласый поэт спал в кресле с ребенком на коленях, а вокруг него собрались другие дети. Теплый свет факела падал на его лицо, согревая, но не будя.
— Я не думаю, что мы именно те люди, которые должны отдавать ему почести, — сказал он. — Когда я был маленьким, я дрался с ним, обзывал его, когда видел, как он бежал по улице от таких же, как я, мальчишек-хулиганов. Нет. Он добрался до вершины, несмотря на таких людей, как мы, герр бургомистр.
