Николай Рыбкин - Записки космического контрразведчика
Борис Александрович спросил время, я назвал, он поинтересовался местом, я назвал адрес своей квартиры и хотел было объяснить, но он заторопился, и я не успел все рассказать. Ну а дальше все пошло по сценарию. Шеф прибыл с соблюдением мер конспирации, я же предварительно навел порядок и убрал все предметы, напоминающие обо мне. Едва зайдя, он спросил, курят ли хозяева — я, естественно, сказал, что нет, и тут же появилась Марина.
Она долго рассказывала, мы уточняли детали и затем все это записали. Пока шел разговор, Щепанский мял в руках папиросу... Наконец, почти за два часа мы все уточнили и поставили ей новые задачи. После того Марина конспиративно покинула квартиру, и шеф зажав в зубах папироску, тоже рванул к двери.
Когда я прибыл в отдел, начальник, довольный хорошим результатом «источника» и оперативной информацией, констатировал:
— Вот видите, если захотеть, все можно организовать и достойно, и конспиративно! Да, кстати, а как зовут хозяина квартиры? Надо бы его поощрить...
Тут мне пришлось честно сказать, что это — моя квартира, так как других подходящих условий я пока не нашел. Можно представить, что тогда было! Как говорится, «далее следует непереводимая игра слов».
Спустя некоторое время Борис Александрович все-таки позволил мне работать с Мариной на моей квартире, но на совещаниях частенько вспоминал ту ситуацию примерно так:
— Некоторые умники позволяют себе принимать источников информации на своих квартирах, и мало того — там назначать и «контрольные встречи»! — тут Щепанский сделал паузу, как бы ставя жирную точку и подводя итог: — В этом, правда, нет ничего страшного, и условия конспирации не сильно нарушены. Но меня-то предупредить надо! А то я, как дурак, целых два часа не мог покурить и чуть не изгрыз всю пачку!
Было смешно, но никто не смеялся, потому как все понимали: Борис Александрович обижен запретом на курение.
Аварийная посадка
Авиационные будни полны приключений. Но порой бывают и «чудеса». Вот, помнится, приближались майские праздники — прекрасная весенняя пора.
Предпраздничная летная смена закончилась традиционно. Пилоты поздравили друг друга, немного выпили, закусили уже в летной столовой — и кто куда. Одни — домой к семьям, другие — в гараж для подготовки к рыбалке. Юрий Николаевич М. оказался среди вторых. Но все же знают, что прийти в гараж просто, а вот просто уйти — это уже сложно. Тем более в такой день. Открытые двери, окрики, поздравления с наступающими праздниками и... вот ты уже в состоянии «невесомости».
Дорога к дому Ю. Н. лежала мимо спорткомплекса. И он, как человек «ершистый», не смог спокойно пройти мимо группки молодых ребят, часть из которых была в летных отцовских кожаных куртках. Сделал им какое-то замечание, они его обсмеяли, и он «зацепился». Слово за слово — и молодые парни пинками отправили подвыпившего летчика домой. И он ушел, но тут же вернулся с арматуриной. Однако те самые ребята уже ушли, а по дороге Юрию встретились другие — но вроде как бы такие же. В общем, водка и обида взяли свое, и он ее выплеснул на первых попавшихся.
Банальная история, но это ЧП, и оно стало «раскручиваться». А пока информация шла от одного начальника к другому, Ю. Н. уже приступил к работе и между праздничными днями, 3-го и 5-го мая, успел сделать два вылета на рядовые задания...
Но вот на третьем вылете ему не повезло. В полете вдруг остановился двигатель, и, находясь на низкой высоте, летчик должен был покинуть самолет. Но Ю. Н. принял другое решение и классно посадил современную машину в старых рисовых «чеках», где ландшафт был далеко не ровный.
Целехонький дорогостоящий самолет стоял на потрескавшемся грунте, окруженном рвами. Чудо? Нет, мастерство! Я вместе с другими специалистами вылетел на «место» на вертолете. Стрелка топливомера показывала наличие топлива, хотя на самом деле баки были пусты. Сначала все хлопали пилота по плечу, говорили хвалебные слова. Затем, с подачи работников политотдела, вспомнили о его участии в предпраздничной драке и... понеслось. Договорились до того, что весь этот «спектакль» летчик подготовил и устроил специально для того, чтобы избежать ответственности за «пьяный дебош». Однако технические специалисты всех уровней доказали, что виноваты приборы, где и были обнаружены «стружки», которые никто посторонний, кроме как на заводе, туда «запихнуть» не мог. Летчики ходили по грунту вокруг самолета и цокали языками от удивления — как он смог посадить машину в таких условиях с неработающим двигателем?
Окончательный вердикт вынес начальник испытательного центра генерал-полковник И. Гайдаенко, состоявший в дружбе с командующим ВВС СССР Главным маршалом авиации П. С. Кутаховым:
— За такую посадку и спасение самолета надо награждать орденом, — безапелляционно заявил он. — А за пьянку — надо наказывать! Плюс на минус — равно нулю. Забыть!
Микоян, сын Микояна
Сейчас достаточно часто в телепередачах о Сталине предвоенного времени показывают эпизоды с интервью Степана Анастасовича Микояна — одного из могикан цикла, скажем так, «кремлевские дети». Степан Анастасович достаточно четко и аргументированно дает характеристики и взрослым, и юным обитателям Кремля, ссылаясь на высказывания своего отца — бывшего заместителем председателя Совнаркома и, правда недолго, председателем Президиума Верховного Совета СССР Анастаса Ивановича Микояна — о том либо ином эпизоде из нашего прошлого. И это звучит особенно правдиво — когда лично, из первых уст. Между тем я слышал эти рассказы еще в далекие 1970-е, когда на эти темы особенно не распространялись...
Так случилось, что в праздничный день меня «поставили» на трибуну с руководителями города Ахтубинска, принимавшими демонстрацию трудящихся. Выбор пал на меня лишь потому, что я был единственный из Особого отдела, у кого оказалась в наличии парадная форма одежды. И вот я, 27-летний «карьерист»-лейтенант, оказался плечом к плечу со знаменитым 50-летним генералом Микояном, в то время заместителем начальника летного испытательного института (8-го ГНИИ).
Я был чуть выше его ростом и пошире в плечах, а поэтому скромно попытался стать чуть сзади и слева. Он заметил эту мою суету, взял за локоть и буквально поставил рядом с собой, сказав, как бы невзначай:
— Седой, а уже лейтенант!
Шутка мне понравилась, и в ответ на его следующую фразу: «Мы с вами где-то уже виделись...» я сказал:
— Да, товарищ генерал, мы с вами знакомы на пятьдесят процентов.
— А это как? — улыбнулся он.
— Это когда я о вас много знаю, а вы обо мне — ничего!
