Анатолий Отян - Служба В Потешных Войсках Хх Века
Наконец Анатолий перешёл пути и начал спускаться по невидимой тропинке, как вдруг поскользнулся на размытом дождём грунте и стал на спине скользить вниз. Шапка слетела с головы и покатилась вниз, а он, как на санках, ехал по грязи и почувствовал, что грязь лезет ему под задравшуюся шинель и проникает под рубашку и ползёт по голой спине к затылку. Виной этому был широкий ремень, который срезал слой грязи, отправляя её вверх. Вот грязь вылезла из подворотника на шею и Отян "приехал" к подножию насыпи. Внизу было темно, и несколько минут он искал шапку. Она была мокрой и грязной. Грязь на спине была холодной и Анатолий, подойдя к первой водопроводной колонке, разделся до пояса, вытряхнул пару килограмм грязи из нижней рубахи, и, сполоснув рубаху под краном, протёр нею как мог спину. Одел гимнастёрку, шинель и под песню:
"Пусть дождь идёт окопы заливая,
На всей земле сухого места нет,
Когда приходит почта полевая,
Солдат теплом домашним обогрет"
Бежал и думал о том, что было бы хорошо получить письмо от Эммы или мамы. Письма ему приходили чаще, чем всем остальным его сослуживцам, и на этот раз его ждали сразу два письма.
Увидев вошедшего Отяна в казарму, дневальный даже не сразу понял, что это был он.. Поняв, стал смеяться, и позвал других ребят посмотреть на грязное чучело. Смеху было, когда он показал им свою спину, правда, немного вытертую рубахой. Помывшись холодной водой,
Анатолий пошёл в парашютку и для профилактики выпил сто грамм, имеющегося всегда у него, спирта.
Никаких последствий от грязевой ванны у него не последовало.
Но стало наукой, что проявлять интерес к незамужним девушкам, значит получить порцию грязевой ванны.
1 мая 1960 гола над Уралом был сбит американский самолёт-разведчик. Советское правительство объявило, что самолёт сбит, но не сообщило, что лётчик остался жив, а Америка сказала, что мы сбили заблудившийся метеоразведовательный самолёт. Казалось, что инцидент исчерпан. Позже кажется в Париже бала организованна встреча глав правительств ведущих стран мира, которые, якобы стремились к миру и прекращению холодной войны.
Хрущёв в первый же день встречи "вынул из-за пазухи камень и швырнул его в президента США Эйзенхауэра". Это был сильный удар. На экранах телевизоров весь мир увидел, что тот получил нокаут. Но когда Хрущёв потребовал извинений и гарантий, что впредь Америка не будет посылать самолёты в нашу сторону и будет хорошо себя вести,
Эйзенхауэр отказался это делать, и Хрущёв демонстративно покинул встречу.
Он прилетел в Москву и прямо с самолёта поехал в Кремль, где его уже ожидал полный народа зал Дворца съездов. Он там выступал полтора часа, махал кулаками, грозил Америке и вёл себя безобразно даже с человеческой точки зрения.
Анатолий, как многие другие. видел, что демарш Хрущёва – проявление не силы, а бессилия, но все так привыкли колебаться с линией партии, что каждый давил, если они появлялись – мысли о каких бы-то ни было возражениях. Даже появилась поговорка о том, что плевать против ветра себе хуже.
Всеобщее повиновение масс одному диктатору стало нормой жизни для
СССР и тем более удивляло, когда появлялся человек, становившийся в позицию неповиновения. За гражданское мужество не дают орденов, хотя оно встречается гораздо реже, чем физическое жертвоприношение, и не менее ценно.
Во всём СССР на следующий день организовали открытые партийные собрания, чтобы на них коммунисты высказали поддержку действиям
Хрущёва. Состоялось такое собрание и в эскадрилье.
Первым выступил председатель собрания – секретарь партийной организации, он же новый штурман эскадрильи Хрупов, за ним замполит пилот Бояршинов, ещё кто-то. Все в зале безучастно слушали и ждали конца собрания. Был поставлен вопрос на голосование:
– Кто поддерживает действия Никиты Сергеевича Хрущёва, прошу поднять руки. Голосуют только коммунисты.
И председатель собрания поднял руку. За ним подняли все коммунисты, кроме одного. Хрупов не заметил этого и объявил:
– Единогласно.
– Нет не единогласно, я против, – раздался голос командира корабля, боевого лётчика Прохорова, рассказывавшего когда-то солдатам о липовом Герое Советского Союза.
Если бы сейчас зашёл носорог в форме немецкого солдата и крикнул:
"Хэндэ хох!", удивление, вызвавшее шок у всех присутствующих было бы меньшим. У Хрупова, ведущего собрание, веки открылись так широко, что глазные яблоки выпали бы не держи их внутренние связки. Он хотел что-то сказать, открыл рот, но только беззвучно задвигал челюстью и молчал. Если бы такую сцену разыграли в театре, зал бы хохотал, но здесь была такая тишина, что слышно было шаги часового, прошедшего за окном. Пауза затянулась и с первого ряда встал замполит, повернулся к Прохорову и спросил:
– Вы отдаёте себе отчёт в том что сейчас сказали и сделали?
– Конечно, отдаю, – вставая со стула, твёрдо, спокойным без пафоса голосом сказал Прохоров.
– Объявляется перерыв на десять минут. После перерыва беспартийные свободны, партсобрание будет закрытым.
Многие солдаты радостно загудели, что будут свободны. Загремели отодвигаемые стулья и табуреты. Все вышли из казармы на улицу покурить. Прохоров стоял в сторонке и со спокойным лицом курил. К нему подошёл Курбацкий. и они о чём-то заговорили. Было видно, что
Курбацкий убеждает приятеля в чём-то, а тот спокойно возражает.
Когда все коммунисты вошли в зал, Хрупов уже пришёл в себя и, обращаясь к Прохорову, сказал:
– Коммунист Прохоров, Вы можете объяснить свои слова и действие?
– А что объяснять? Вы меня спросили, поддерживаю ли я действия
Хрущёва, а я сказал – нет. Вас интересовало моё мнение, я его высказал.
Хрупову прекратить бы партсобрание, но он, явно вызывая гнев большого начальства, который упадёт позже на его и замполитовскую голову, продолжал:
– Тогда объясните свою позицию.
Прохоров вышел вперёд, повернулся к собранию и заговори.
– Владимир Ильич Ленин говорил, что надо использовать любую, я подчёркиваю, любую трибуну для проведения в жизнь своих идей. А
Хрущёв, как обиженная барышня, уехал с совещания, которое обещало много для всего мира.
Прохоров, крепкий, красивый мужчина говорил так грамотно и складно, как от него никто не ожидал. Схожесть его лица с римским военноначальником Севером подчёркивала правильность выбранной им позиции. Он говорил минут десять и все присутствующие понимали справедливость его речи, но все думали о нём.
Одни думали: "Ну и дурак же ты, Прохоров. Твоё мнение ничего не изменит, а ты пострадаешь. Да ещё и как!"
Другие: "Вот, наконец, и нарвался этот умник, правдолюб на свою жопу. И поделом"
