Михаил Колесников - Сухэ-Батор
— Мысль хорошая. Но реакционное правительство Китая не хочет устанавливать с нами дружеские отношения. На ноту комиссара иностранных дел РСФСР по этому вопросу оно ответило отказом. А пока начнем с Монценкоопа.
Сухэ-Батор не строил никаких иллюзий насчет Данзана. Данзан был таким же скрытым врагом, как и Бодо. Но сейчас нужно было отколоть Данзана от Бодо и богдо-гэгэна, а уж затем каждого в отдельности вывести на чистую воду.
По всему угадывалось, что готовится заговор. Охрана Урги была организована самим Сухэ-Батором. Его разведчики доносили обо всем, что делается в стане врага. Ночью в монастырь перевозили ящики с винтовками. В Урге объявился Саджи-лама, вступил в связь с богдо-гэгэном. Видели желтое знамя восстания в том же монастыре. Удалось установить имена сорока восьми участников заговора. Саджи-лама возглавляет банду. Данзан в заговоре не замешан, но Бодо встречался с Саджи-ламой и вел с ним беседу.
Наконец поступило сообщение, что мятежники предполагают утром 21 декабря напасть на Дом правительства, убить Сухэ-Батора, восстановить прежний образ правления.
Жалкая кучка!.. На что они рассчитывают, все эти тибетские купчишки? Красная Армия дала обязательство не вмешиваться во внутренние монгольские дела. Но разве силы революции не стоят на страже завоеваний революции?
Сухэ-Батор поехал в военное училище, созданное им еще в августе. Здесь обучалось сто пятьдесят курсантов. Училище было гордостью джанджина. Будущих монгольских командиров обучали советские инструкторы.
Каждый из курсантов был отобран лично Сухэ-Батором. В училище попали лучшие из цириков.
Посовещавшись с начальником училища и дав приказ быть наготове, Сухэ-Батор вернулся в министерство. На ликвидацию банды были мобилизованы люди, проявившие себя в боях.
Ночь выдалась хлопотливая. Сухэ-Батор сам проверял посты, наряды. Арест заговорщиков, однако, произошел бесшумно. Монастырь был окружен. Саджи-лама и еще сорок семь бандитов были схвачены цириками. Выволокли желтое знамя восстания, отобрали оружие.
Под гневным взглядом Сухэ-Батора Саджи-лама заметался, упал на колени, стал молить о пощаде. Он сразу же предал своего «святого» учителя богдо-гэгэна. Он, Саджи-лама, лишь орудие «солнечно-светлого». Это богдо благословил его на гнусное дело. Разве может ученик ослушаться учителя?
— В тюрьму всех! — приказал джанджин. — Будем судить.
Узнав об аресте заговорщиков, богдо-гэгэн немедленно вызвал Бодо.
— Мы погибли!.. — простонал он, схватившись за голову. — Сухэ прикажет расстрелять меня. Спаси, спаси, заступись!..
Все величие с «солнечно-светлого» будто рукой сняло. Он больше не изъяснялся туманными, велеречивыми фразами. Когда штык приставлен к горлу, тут уж не до рассуждений о вечности жизни и суетности всего земного. Только бы уйти от расплаты!..
Бодо сморщился, задумался. Он сам ощущал дрожь в коленях. Один вид Сухэ-Батора вселял в него ужас. Но Бодо верил в святость Джебдзундамбы. Он собрал все свое самообладание и произнес:
— Земное преходяще. Кто перерождался восемь раз, переродится и в девятый. Достигшему высшей святости смерть не страшна, ибо он бессмертен.
— Но я не хочу! — закричал богдо. — Отведи нож от моей груди. Сейчас сюда придут цирики. Уговори Сухэ-Батора. Я всегда был милостив к нему. Это я в пятый год нашего правления четвертого месяца первого дня повелел повысить его в звании по службе на одну степень. Разве не я поставил нашу печать на той бумаге, с которой он ездил в Советскую Россию? Мы всячески содействовали его успехам.
— Учитель, недостойный ученик ваш сделает все, что в его скромных силах. Я поговорю с доблестным Сухэ. Но в этот трудный дёнь учитель должен выступить с разоблачением низких заговорщиков, отречься от них. Пусть погибнет за дело религии часть, но сохранится целое.
В тот же день богдо-гэгэн выступил с разоблачением «бунтовщиков». Они посягнули на святое дело, хотели посеять смуту, нарушить мир и благоденствие, дарованное богами и Красной Армией. И только благодаря бдительности доблестного Сухэ-Батора козни смутьянов были пресечены. Богдо, как монарх государства, не раз предостерегал Саджи-ламу от подобных заблуждений, ибо нарушение «Клятвенного договора» есть святотатство. Заговорщиков следует сурово наказать.
Будучи монархом Монголии и отцом своих детей— верующих, он просит лишь за Саджи-ламу, известного своей святостью. Саджи-лама оказал в свое время большую услугу желтой религии, освободив его, богдо, из хищных рук гаминов. За одно это следует простить Саджи-ламе все его ошибки и прегрешения против закона.
— Заговорщиков будет судить военный суд, — сказал Сухэ-Батор. — Мы верим в непричастность святейшего богдо к этому делу и принимаем к сведению его заявления. Нарушения «Клятвенного договора» со стороны монарха допущено не было.
Богдо-гэгэн облегченно вздохнул. Гроза миновала. Заступничество Бодо и его мудрые советы помогли. Достойнейший из учеников… Теперь следует подумать о спасений Саджи-ламы — не менее достойного ученика.
Но Джебдзундамба заблуждался. Сухэ-Батор был беспощаден к врагам революции, и заступничество Бодо, такого же заговорщика, никакого значения не имело. Слишком уж очевидны были улики против богдохана. Но приходилось учитывать обстановку в стране. Конфликт с богдо-гэгэном был бы несвоевременным. Партия и народная власть решили оставить пока монарха на троне. Поведение Джебдзундамбы никого не могло ввести в заблуждение. И впредь от него следовало ожидать всякого рода провокаций.
Сейчас наиболее опасным врагом был Бодо. Скрытый, коварный враг… Бодо занимал пост премьер-министра и умело использовал свою власть, стремясь подорвать доверие аратов к Народному правительству. Он прикидывался «самым большим революционером», обвиняя Сухэ-Батора и настоящих партийцев в нерешительности, призывал к новой революции против всех недовольных и в то же время сам сеял недовольство всюду, где только можно.
— Мы должны бороться с пережитками маньчжурского и китайского владычества! — призывал он. — Маньчжуры всех побежденных заставили отрастить косы. Сухэ-Батор не носит косы, я тоже не ношу косы. Все настоящие революционеры обрезали волосы.
И Бодо издал указ о принудительном отрезании кос у мужчин.
Это вызвало озлобление. Араты заволновались. Никто из них даже не подозревал, что косу монголам навязали маньчжуры. Косу носили с незапамятных времен, к ней привыкли. Чем длиннее коса, тем больше почета. Теперь старцев валили на землю и, не обращая внимания на вопли и мольбы, стригли.
А Бодо в своих «революционных» устремлениях шел еще дальше.
