Владимир Беляков - Русский Египет
Но торжество мое оказалось недолгим. Книги на полке не было. Не было ее и на соседних полках, куда ее мог ненароком поставить недисциплинированный читатель: в библиотеке — открытый доступ к фондам.
Я бросился к директору, Мухаммеду Хамди. Но его вызвали на совещание в министерство. Тогда я обратился за помощью к заместителю директора Ахмеду Рамадану. Тот сказал, что либо книга отправлена на реставрацию, либо она в персональном кабинете известного журналиста и писателя Камаля Зухейри. Проверили списки книг, отправленных на реставрацию, — нет. Самого Зухейри не было, но его помощник открыл кабинет и тщательно его обшарил. Ничего.
Просто чертовщина какая-то! Казалось, Фредман-Клюзель мстит мне за то, что десять лет назад, узнав о нем от Эми Азара, я не заинтересовался его персоной.
Что делать дальше? Съездить в библиотеку Дворца искусств в Гезире? Я уже был там один раз, но тогда я думал, что книга Азара написана по-арабски, и издания на иностранных языках не смотрел.
Во Дворец искусств, новый выставочный зал возле Каирской оперы, я вошел в пять минут третьего. Библиотека только что закрылась — до двух. Приехал на следующий день. Нет этой книги. Из Дворца искусств отправился во Французский культурный центр. Все-таки книга Азара написана по-французски, да еще про иностранцев. Опять ничего. Осталась одна надежда — на новую Библиотеку Мубарака в Гизе. Увы, и там книги не оказалось.
Что ж, придется прервать поиски книги. Возможно, я найду ее когда-нибудь у кого-нибудь из своих знакомых или у букинистов. А пока надо попробовать опять «мыслить логично» в надежде вычислить кладбище, где похоронен Фредман-Клюзель. Итак, он был холост, хозяйство его вела экономка по имени Кара. По словам Махмуда Багори, она была француженка, хотя он в этом и не уверен. Но уверен, что по крайней мере не египтянка. Если она распродавала вещи Бориса Оскаровича после его смерти, то, скорее всего, и хоронила его. Может, мадам Кара и знала, что он православный. Но ей было определенно проще похоронить его на католическом кладбище. Так, кстати сказать, поступила когда-то мадам Сакакини со своей подругой, Евдокией Васильевной Голенищевой-Кутузовой. Значит, надо ехать на католическое кладбище.
Католическое, или, как его здесь называют, латинское, кладбище расположено не доезжая Старого Каира, на улице, вдоль которой от Нила к Цитадели идет средневековый акведук. Я приехал туда в начале второго. Священника уже не было: он заканчивает работу в час. А регистрационная книга у него. Сторож-гафир сказал, что семейные похоронены в склепах, а холостые в многоэтажных нишах. Я просмотрел все ниши, но безрезультатно. Кстати, у мадам Кары мог быть семейный склеп, и похоронить Бориса Оскаровича она могла именно там. Надо смотреть книгу.
На другой день я вновь приехал на латинское кладбище, и опять неудачно. Священника вызвали на совещание в связи с предстоящим визитом в Египет Папы Римского. И лишь в третий приезд мне удалось посмотреть книгу. Фредман-Клюзель в ней не значился.
— А нет ли еще одного латинского кладбища? — спросил я у пожилого священника.
— Есть, — ответил он, — в Аббасии. Но оно относится не к моей церкви, так что я про него ничего не знаю.
Кладбище в Аббасии я нашел без труда, ибо оно расположено почти напротив ветеринарной клиники, куда я не раз приезжал со своей собакой. У сторожа оказался лишь список семейных склепов. На всякий случай я его просмотрел. Потом пошел смотреть многоэтажные ниши. Результат все тот же — никакой. Спросил у гафира, где книга. Тот ответил, что у священника отца Жинару, из Базилики в Гелиополисе.
Величественный католический собор Нотр-Дам, известный также как Базилика, я хорошо знал. Построен он был в 1910 году по проекту французского архитектора Александра Марселя — того самого, кто проектировал весь тогдашний Гелиополис. Он строился как европейский город-спутник Каира, но давно уже сросся с ним. Построен собор в византийском стиле, в виде базилики — центрального заланефа и двух боковых, отделенных от центрального рядом колонн. Прототипом ему послужил величественный собор Святой Софии в Константинополе, который турки затем превратили в мечеть.
Собор был закрыт. Я стоял и раздумывал, как бы мне найти священника. В этот момент меня окликнули. Я повернулся и увидел продавца из соседнего магазина «Саляма», с которым был хорошо знаком. Собственно, даже не продавца, а одного из сыновей хозяина, сидящего обычно за кассой. Семья Саляма — христиане, в ее магазине продают свинину и дешевое местное вино. В 60-е годы магазин был очень популярен у живших поблизости многочисленных советских военных советников. Об этом я узнал когда-то от самого хозяина, зайдя в его магазин на улице Гарун аль-Рашида, куда мы с женой периодически ездили, чтобы пополнять ее запасы пряжи для вязания.
— В соборе никого нет, — сказал Саляма-младший. — А, собственно, кто вам нужен?
— Отец Жинару, — ответил я. — Говорят, у него есть кладбищенская книга.
— Так сходите к нему домой. Это рядом, возле гостиницы «Бейрут». Только сейчас, — добавил Саляма, посмотрев на часы, — он обедает. Зайдите к нему через часок.
Обедает? Ну что ж, и я схожу пообедать. Недалеко от Базилики есть ливанский ресторан «Пальмира», а ливанская кухня считается самой изысканной на Ближнем Востоке. Не торопясь пообедав в пустом зале ресторана, я отправился к священнику. Он выслушал меня внимательно и, призвав набраться терпения, пригласил меня к себе в кабинет. Вместе с отцом Жинару мы тщательно просмотрели кладбищенскую книгу, начав на всякий случай с 1950 года, а кончив 1976-м. Но фамилии Фредмана-Клюзеля мы так и не нашли.
— А не принял ли он ислам или коптскую веру? — спросил меня священник. — Если так, то найти его могилу будет практически невозможно.
Я лишь пожал плечами. Такой вариант казался мне почти невероятным. Как и другой: что Бориса Оскаровича похоронили за пределами Каира или даже Египта. Но почему тогда его могилы нет ни на одном европейском кладбище Каира? На этот счет догадок у меня не было.
Б. О. Фредман-Клюзель. Барельеф св. Георгия на лестнице греческой православной церкви Св. Георгия в Старом КаиреМне нечем было порадовать ни мадам Фаберже, ни господина Скурлова. Но зато Валентин Васильевич вскоре порадовал меня. В начале апреля он прислал в Каир некролог Фредмана-Клюзеля, написанный Евгением Карловичем Фаберже, сыном основателя фирмы и дедом Татьяны Федоровны. Он был опубликован в парижской газете «Русская мысль» от 29 марта 1960 года. Из некролога следовало, что Борис Оскарович действительно скончался 30 декабря, но не 1969, а 1959 года. В справочник «Художники русского зарубежья» вкралась, по-видимому, элементарная опечатка. А я буквально за пару дней до получения письма от Скурлова ходил в газетный зал библиотеки «Дар аль-кутуб» и смотрел газеты конца декабря 1969-го — начала января 1970 года в надежде найти сообщение о смерти Клюзеля. И, конечно, ничего не нашел.
