Таня Перес - Дитя дорог
Я все время хочу спать. Ночь маленькие дети плачут. Люди говорящие по-английски бегают по поезду. Наверно это представители организации «Джойнт». Под утро поезд останавливается. Смотрите! Море! Море? Я не верю! Море?! Мы сходим. Я схожу с поезда и иду на подгибающихся ногах. Вижу скамейку и сажусь.
Я в Палестине…
Я слышала, что там говорят на странном языке. Очень странном, Гортанном. Я ничего не понимаю. Это ни на что не похоже. Нас вводят в пространство, которое огорожено колючей проволокой. В воротах стоят солдаты. Над воротами слово «Атлит». Это я могу прочесть, потому что написано латинскими буквами. Мы входим гурьбой. Я внутри. Я вижу деревянные казармы и палатки. Ни одного дерева. Песок. Пустыня. Я перепугана. Лагерь? Опять плен? Для этого нас притащили сюда?! Вокруг меня такая же реакция. Но малыши бегают, кричат, смеются и очень довольны. Я замерзаю, несмотря на ужасную жару. Ко мне подходит пожилой человек с очень приятным лицом. Он спрашивает меня, почему я плачу и на каком языке я говорю. Спрашивает по-русски. Я отвечаю на том же языке. Я спрашиваю:
– Почему мы пленные?
– Не беспокойся. Это английский закон. Бывший лагерь.
– «Бывший»? Почему?
– Это просто переходной этап к новой и свободной жизни. К красивой и плодотворной жизни. Вытри слезы, девочка. Как тебя зовут?
Я протягиваю руку и представляюсь:
– Татьяна.
– Можно мне называть тебя Таней?
– Конечно. А что теперь?
– Идем со мной. У нас тут есть столовая.
Слава богу, пришло время!
Он берет меня за руку, и мы зашагали к нашей цели.
57.
Столовая в Атлите! Можно сказать, что столовая выглядела не аппетитно. Несколько столов, которые не успели вытереть, полны остатков еды. Скамейки довольно грязные. Народ входит и выходит. А как еда? Единственное что можно сказать о еде, это то, что ее можно было проглотить. Почему-то я не была голодной. Из разговоров с моим «путеводителем», Биньямином Гринбаумом, я понимаю, что англичане держат эту страну в ежовых рукавицах. Это оккупация. Как странно. В моем воображении англичане это спасение, счастье, конец всему плохому. Но оказывается, что англичане не только не приветствуют, а даже против приезда евреев в Палестину. Они просто не хотят нас принимать. Было очень тяжело убедить их принимать евреев вообще. Большой вопрос был в том, что же делать дальше? Иногда я слушала разговоры молодых поляков. Парни и девушки были старше меня и, из их разговора, я поняла, что они ярые сионисты. Они говорили на одну тему, которая меня поразила. Они поставили себе цель, выбросить англичан из страны Израиля и построить себе свою собственную страну. Молодые дети и малыши, которые приехали со мной не знают, что их ждет. Там же было много разных сионистских движений из Румынии. Между ними вспыхивали очень горячие споры. У меня была дилемма: что делать?
Прошла неделя. В одно прекрасное утро я просто бесцельно гуляла около забора. Я думала о рассказах Биньямина о «Кибуце». Мне тогда показалось что это что-то вроде колхоза. О молодежных организациях в кибуцах. О всех возможностях, которые им предоставляются. Вдруг, меня позвали несколько молодых людей, с которыми я была знакома:
– Таня, там возле ворот стоит одна женщина. Ей не дают войти. Она зовет тебя. Беги туда, пока ее не прогнали!
Бегу к воротам, и… какое счастье! Моя любимая тетя Люба, моя золотая тетя, стоит возле колючей проволоки и кричит: «Таточка, Таточка…»
Сначала она меня не узнала. А потом начала кричать мне:
– Таточка! Таточка! Моя милая Таточка! Иди ко мне!
Английские стражники смягчились и позволили нам обняться. Мы обе плакали и не могли сказать ни слова. Это была самая счастливая встреча за последние годы. Я была в восторге. Я не одна! Полицейские начали понемногу показывать нам, что пора заканчивать эту сцену и как можно скорее. После того как я смогла рассказать ей о наших исчезнувших родных и о тех немногих, которые остались, тетя Люба дала мне бумажку, на которой был адрес: Отель «Лев ха-Кармель», Хайфа. Хозяин: господин Альберт Самуель.
Тетя Люба не удовлетворилась тем, что дала мне эту бумажку, она выкрикивала этот адрес несколько раз во весь голос. Я стояла и кивала головой в знак того, что я поняла. Стража начала сердиться и довольно невежливо попросила тетю уйти. Моя тетя рассердилась и кричала на них на нескольких языках, чтобы они оставили ее в покое. После ее ухода я осталась стоять у ворот и подумала об этой возможности, которая меня ждала у этих чужих людей. Мне было совершенно ясно, что эта семья сделает все возможное, чтобы мне было хорошо во всем. Но есть еще другая возможность. Они станут мне говорить, что делать и как поступать и учить меня жизни как они ее понимают. Несмотря на заманчивую перспективу жить в настоящем доме с настоящими родными, я решила, что жизнь в молодежной группе в кибуце, где я смогу три года, учиться и платить за свою учебу работой, интереснее и важнее. На самом деле, я не хотела зависеть от кого-либо. Даже от любимых и дорогих мне людей. Решение принято: я поеду в кибуц, присоединюсь к группе молодежи, и буду там учиться. Эта единственная приемлемая мной возможность. А эту замечательную семью я буду навещать во время отпусков. Это не уменьшит мою к ним любовь. В особенности я хотела увидеть их сына Сержика, моего друга детства. Я подумала о нем, и о тех счастливых днях, когда мама оставляла меня у него и уезжала с тетей Любой куда-то за границу. Все наши игры и «походы» в горы и в лес. Мне кажется, что мы начали эти игры в пять или шесть лет нас оставляли вместе каждое лето. Наши мамы исчезали и ехали в разные места. Эти дни казались мне счастливым сном.
В одно утро позвал меня Беньямин Гринбаум и попросил меня собрать свои вещи и приготовиться к поездке. Мои документы из молодежной организации в Иерусалиме пришли к нему, и он готов был взять меня в кибуц «Эйн-Шемер» без проблем. Я действительно счастлива выбраться из этого несчастного и грустного лагеря. Я полна любопытства по отношению к моему будущему. Прощаюсь с моей новой подругой, с которой я проделала такую долгую дорогу. Мы обещаем друг другу остаться подругами навек. К моему великому сожалению мне так и не удалось вновь с ней встретиться.
Мы сели в автобус. Дикая жара. Август. Автобус горит как кусок жести на костре. Мы едем по тающему асфальту дороги. С одной стороны море, а с другой горы песка.
– Беньямин, в этой стране нет деревьев?
– Много, очень много! Есть леса, много посадок, виноградники, фруктовые сады, а самое главное для тебя – пардес!
– А что это такое?
Он употребил слово на иврите, несмотря на то, что мы говорили по-русски, и я не поняла, о чем он говорит.
