Лев Визен - Хосе Марти. Хроника жизни повстанца
Марти ликовал. Да, сообщение «Патриа» преждевременно, на западе острова пока что выигрывают испанцы, затягивается выступление в Лас-Вильясе. Но Куба уже борется! Независимость или смерть!
Ежедневно просматривая газеты, он наткнулся на телеграмму из Мадрида. 8 марта в испанском сенате прозвучали напыщенные слова: «Испанская нация готова отдать последнюю песету из своей казны и последнюю каплю крови последнего испанца, но не допустить, чтобы кто бы то ни было отвоевал хоть клочок ее священной территории». Испанцы не научились ничему.
В сообщениях из Гаваны говорилось о поездке группы видных реформистов к повстанцам. «Вы одиноки и идете к краху, — заявили они патриотам, — если вы не согласитесь сложить оружие, правительство бросит на вас двадцать пять или тридцать тысяч солдат и потопит восстание в крови». Репортер приводил ответ командиров повстанцев: «Чем больше пришлют солдат, тем больше их погибнет!»
Гомеса, в свою очередь, волновали конкретные проблемы десанта: «Весь этот месяц прошел в напряженной подготовке нашего отъезда на Кубу. Невозможность высадки на западе острова делает утопичными прежние планы. Кроме того, за нами наблюдают власти страны, связанной дипломатическими отношениями с испанским правительством».
В один из последних мартовских дней Марти показал Гомесу полученный из Мадрида сенатский бюллетень. «Еще нет особой опасности, — вещал сенатор Бесерра, — ибо нет сведений о том, что поднял оружие Гильермон, что высадился Антонио Масео или что в Гуантанамо находятся Марти и Гомес».
— Что же, — сказал «старик», — мы можем плеснуть масла в костер. Кажется, суденышко отыскалось.
Всю ночь Марти не вставал из-за стола. Уже похрапывал за перегородкой Гомес, уже прошумел ночной дождь, занялась заря, а он все писал и писал. Утром он протянул Гомесу пачку листков.
— «Революционная кубинская партия — Кубе», — вслух прочел название генерал. — Наконец-то, Пепе, наконец-то.
Марти улыбнулся. Если «старик» говорит «Пепе», значит доволен. Что-то он скажет, прочтя все.
«Революционная борьба за независимость, начало которой было положено в Яре, снова вступила на Кубе в стадию боевых действий по призыву Революционной партии, стремящейся к освобождению страны на благо Америки и всего мира.
Эта война не станет колыбелью ни тирании, ни анархии и беспорядка, революционеры видят в ней не повод для слепого, безрассудного геройства, а дело огромной ответственности, всегда выпадавшей на долю тех, кто основывает суверенные государства.
Свободолюбивый и просвещенный народ Кубы знает и ревностно оберегает свои права и права других наций. Условия жизни, трудовая деятельность нашего одаренного народа, завоевавшего справедливую республику, позволят преодолеть разобщенность и своекорыстие отдельных групп, лень и высокомерие, порождаемые в иных людях войною, мстительную злобу господ, лишенных своих привилегий, а также неоправданную поспешность, с которой кучка вчерашних рабов, неудовлетворенных своим положением, быть может, будет претендовать на общественное признание, приобретаемое только личными заслугами и талантами; и, наконец, сопротивление значительной части городского населения, которому придется распроститься с роскошью и изобилием, какое дают ему незаконные колониальные повинности и доходные должности, ибо свободный народ их отменит. Завершив освободительную войну, вдохновляемую самыми бескорыстными стремлениями, Куба, расположенная у порога богатого индустриального мира, из страны униженной, страны, где благосостояния можно добиться только ценою явного или тайного сотрудничества с тиранией алчных чужеземцев, разоряющих и развращающих кубинский народ, станет страной независимой и провозгласившей всеобщее право на труд.
Трусость под маской благоразумия пытается использовать сегодня вздорную сказку о негритянской опасности. Но ненависть негров мерещится только тому, кто их сам ненавидит, и тому, кто спекулирует на этом необоснованном страхе с неблаговидной целью удержать тысячи рук, готовых подняться и изгнать с кубинской земли растленных оккупантов.
В душе антильца нет ненависти. Но, склоняясь перед умирающим в бою испанцем, воины революции предпочли бы видеть его живым, видеть его в своих рядах.
В войне за независимость кубинский народ должен найти такие формы государственного устройства, которые удовлетворяли бы требованиям всего населения, обеспечивали бы Кубе признание и помощь других народов, а вместе с тем позволяли бы вести решительные военные действия, направленные к быстрому окончанию войны. В основу построения освобожденной родины должна быть положена жизнеспособная и отвечающая национальным условиям организация, которая не позволила бы какому-нибудь непризнанному, не имеющему реальной опоры правительству навязать стране свою тиранию или диктатуру.
Революционная война за независимость Кубы, важнейшего из Антильских островов, на которых в ближайшие годы должны скреститься торговые пути, связывающие континенты, является событием большой общечеловеческой важности».
Максимо Гомес снял очки, протер их огромным шейным платком, снова надел. Ничего подобного ему читать еще не приходилось. Строки, написанные Марти, — это ответ на все вопросы, на сомнения всех, кого волнует новая война.
«Выступая от имени родины, вольной выбирать себе конституцию, и складывая к ее ногам плоды усилий двух поколений, мы, объединенные ответственностью за содержание настоящего манифеста, в знак единства и сплоченности кубинской революции совместно подписываем его:
Делегадо Революционной кубинской партии
Хосе Марти,
Главнокомандующий войсками Освободительной армии.
…….»
Генерал, не раздумывая, взял перо и подписался:
Максимо Гомес.
ДОРОГИ ЧЕСТИ
Оставаясь наедине с собой, Марти не мог уйти от смутных предчувствий и сомнений. Он решил проститься с матерью и написал ей: «В преддверии большого пути я не переставая думаю о вас и о той боли, которую принесла вам любовь ко мне. Почему именно вашему сыну была суждена жизнь, полная жертв? Но, честное слово, я не могу иначе. Долг мужчины — быть там, где он должен быть. А вы всегда со мной… Обнимите моих сестер и их друзей. Хоть бы раз мне увидеть их довольными мною. А теперь пожелайте мне доброго пути и верьте, что ваш сын никогда не совершит деяние нечистое или недостойное.
Храни вас господь!.. Пострадать за правду — счастье. Не переживайте за меня…»
Он чувствовал, как изменилось его отношение к окружающему, как отодвинулось на задний план многое, еще вчера волновавшее.
