Геннадий Левицкий - Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы
Он подготовил сына своего Кассандра, который обычно прислуживал царю с братьями, Филиппом и Иоллой, к покушению на царя. Антипатр дал Кассандру яд. Сила этого яда была такова, что его нельзя было хранить ни в медных, ни в железных, ни в глиняных сосудах, а переносить его можно было только в посуде из конского копыта. Антипатр предупредил сына, чтобы он не доверял никому, кроме как фессалийцу и братьям. По этой-то причине у фессалийца (Медия) все было заранее приготовлено для пира, и у него же было продолжено пиршество. Филипп и Иолла должны были заранее пробовать и разбавлять питье для царя; яд у них был влит в холодную воду; ею они и разбавили питье, которое перед этим испробовали.
Подобные сведения есть и у Диодора Сицилийского.
Говорят, что Антипатр, оставленный им в Европе в качестве военачальника, рассорился с Олимпиадой, матерью царя. Сначала это его не беспокоило, так как Александр не обращал внимания на клевету, которую она на него возводила. Вражда, однако, росла и росла; царь по своему благочестию хотел во всем угождать матери, и Антипатр во многих случаях обнаруживал свою неприязнь к царю. Вдобавок гибель Филоты и Пармениона заставила содрогнуться «друзей», и Антипатр приказал своему сыну, который был кравчим, дать царю яд.
После смерти Александра он остался в Европе самым могущественным; после него царскую власть получил его сын Кассандр, и многие не решались писать об отравлении. Действия Кассандра явно показывали, что он относится к деяниям Александра крайне отрицательно. Он убил Олимпиаду и бросил ее тело без погребения, а Фивы, разрушенные Александром, восстановил с великой заботой.
По версии отравления Александра Арриан сообщает следующее:
Рассказывают, что Антипатр прислал Александру яд, и он от этого яда и умер; яд же для Антипатра изготовил Аристотель, который стал бояться Александра, узнав о судьбе Каллисфена, а привез его Кассандр, брат Антипатра. Некоторые даже пишут, что он привез его в копыте мула. Дал же этот яд Иоллай, младший брат Кассандра: Иоллай был царским виночерпием, и Александр незадолго до своей кончины как-то его обидел. Другие добавляют, что участвовал в этом и Медий, друг Иоллая, пригласивший Александра к себе на пирушку. Александр, выпив килик, почувствовал острые боли и вследствие этих болей и ушел с пира.
Как мы видим, в деле об отравлении Александра появился новый фигурант — Аристотель. В общем-то, ничего удивительного — смерти царя могли желать очень многие и очень разные люди в Европе, Азии и Африке, где он оставил след; пожалуй, ни в одном убийстве в мире не было столько заинтересованных людей и, следовательно, подозреваемых. Вот только Птолемея английский историк, кажется, незаслуженно причисляет к этой когорте — у Александра никогда не было столкновений, противоречий со своим преданным телохранителем.
У Аристотеля мотивов желать смерти Александра было более чем достаточно: кроме того что ученик не оправдал его надежд на идеального правителя, их отношения настолько испортились, что философ не без оснований опасался за свою жизнь. Это могла быть и месть: после долгих издевательств Александр уничтожил племянника Аристотеля — Каллисфена.
О причастности Аристотеля к заговору упоминает и Плутарх:
Ни у кого тогда не возникало подозрения, что Александра отравили, и, как рассказывают, спустя пять лет Олимпиада поверила доносу и многих казнила. Останки Иолла, который к тому времени умер, она приказала выбросить из могилы за то, что он будто бы подал Александру яд. Те, кто утверждает, что яд был послан Антипатром и что Антипатр сделал это по совету Аристотеля, ссылаются на рассказ некоего Гагнотемида, который сообщает, что слышал об этом от царя Антигона…
Большинство писателей, однако, считает, что вообще все это выдумка и что никакого отравления не было. Убедительным доводом в пользу этого мнения может служить то, что на теле Александра, в течение многих дней, пока военачальники ссорились между собой, пролежавшем без всякого присмотра в жарком и душном месте, не появилось никаких признаков, которые свидетельствовали бы об отравлении; все это время труп оставался чистым и свежим.
Однако если согласиться с Полом Догерти и предположить, что Александра отравили мышьяком, — все становится на свои места. Кроме того что первые признаки действия мышьяка напоминают малярию, этот яд препятствует разложению тела (что и происходило с трупом Александра в жарком Вавилоне). Догерти приводит пример из одного криминального дела, связанного с отравлением мышьяком:
…Наблюдается удивительная сохранность тела. Это обстоятельство имеет большое значение, особенно если тело находится в условиях, при которых оно должно быстро разложиться. На память приходит знаменитое дело: труп жены аптекаря Спейхерта (1876) был эксгумирован через одиннадцать месяцев после похорон. Гроб частично стоял в воде, однако труп превратился в мумию. В органах обнаружили мышьяк, кладбищенская земля мышьяка не содержала. Р. Кох (адвокат) не мог найти другой причины сохранности тела, кроме воздействия мышьяка. Это обстоятельство вместе с другими стало важным доказательством обвинения Спейхерта.
Отравили Александра или нет? В общем, это неважно, ибо царь был обречен. Не прошли даром годы напряженной борьбы за власть над миром — отсюда небывалое нервное напряжение, многочисленные раны, полученные в битвах, прогрессирующий алкоголизм, подорванный иммунитет… Организм Александра выработал свой ресурс.
Что мог совершить Александр, если бы не смерть в юном возрасте? Ничего! Он испытал неведомый ранее страх, а царь с таким чувством не может править в окружении врагов, за трусом не пойдут в бой воины. Тем, кто боится, никогда не помогает ни судьба, ни случай, ни боги. Его ожидала судьба Дария.
Именно страх за свою жизнь заставил Александра в последние годы убивать без разбора собственных подданных: персов, македонян, мидийцев. Мир устал от бесконечной вакханалии убийств; от идей и планов царя устали все, и даже македоняне отказались ему служить. Завоевав огромнейшую территорию, Александр в конце жизни остался совершенно одиноким.
«Александр же умер, словно смерть и была для него лучшим уделом», — можно подвести итог словами Арриана.
Переживали о смерти Александра очень немногие и недолго. «Сначала весь царский дворец огласился плачем, жалобами и причитаниями, а потом все словно застыло в каком-то оцепенении: печаль привела к размышлениям о будущем», — рассказывает Курций Руф. Размышления эти касались огромного наследства Александра; каждый хотел урвать кусок от огромного пирога, изготовленного Александром. Друзья настолько увлеклись дележом, что забыли даже похоронить царя.
