Валерия Башкирова - Изгои российского бизнеса: Подробности большой игры на вылет
Так как же Центральный банк страны борется с отмыванием в то время, когда ни у кого в России не имеется потребности отмывать деньги? Посмотрим на пресс-релизы Департамента внешних и общественных связей Центробанка, посвященные отзывам лицензий у коммерческих банков. Такой-то банк выдал наличными столько-то миллиардов рублей. Такой-то банк отправил за границу столько-то миллиардов долларов. И так в каждом сообщении.
Но позвольте: если банк выдал деньги наличными или отправил их за границу, то он потенциально мог выступить соучастником превращения «белых» денег в «черные», но никак не наоборот! Действительно, на Западе взнос наличных считается значительно более подозрительной операцией, чем выдача. Взнос наличных предполагает потенциальную опасность той самой легализации преступных денег, с которой борется весь цивилизованный мир. Выдача уже «белых» денег никакой опасности с точки зрения отмывания в себе не несет. Деньги на счете в банке уже отмыты (если они когда-то и были нажиты преступным путем), они уже «белые», им легализация не требуется. Снимай наличными и пользуйся, закон о легализации к этим деньгам отношения не имеет <…> Итак, вектор финансового потока в России и на Западе направлен в противоположные стороны: на Западе люди пытаются «черные» деньги превратить в «белые», а в России наоборот – из «белых» в «черные».
Банки являются зеркалом экономики. Они не способны повлиять на спрос, они лишь могут предложить услугу или ЕЕ не предложить. Российские банки отмыванием денег не занимаются, потому что в России на эту услугу спрос невелик. Российские банки оказывают клиентам противоположную по направленности услугу – обналичивание и финансирование «серого» импорта. Центральный банк борется именно с этими явлениями, так как с самим отмыванием он бороться не может: и недвижимость, и таможня, и коррупция, и выборы – всё, где действительно отмываются деньги, находится вне сферы его компетенции.
Однако Центральный банк при этом постоянно заявляет, что он борется с отмыванием денег. Почему? Все ли дело в подмене понятий, или за этим стоит нечто более серьезное? <…>
Из письма Алексея Френкеля от 19 января 2007 годаПисьмо вызвало громкий скандал. Игорь Трунов, адвокат Френкеля, сказал: «144-я статья Уголовно-процессуального кодекса обязывает прокуратуру провести проверку сообщения о возможно совершенном преступлении, распространенного в средствах массовой информации. У меня мурашки по телу от той фактуры, которую изложил Френкель. Содержание письма должно быть проверено Генпрокуратурой, и только после этого, по моему мнению, уместно делать какие-то заявления».
В руководстве ЦБ не смогли дать никаких комментариев по поводу изложенного в письме. На выручку ЦБ пришла Генпрокуратура, где письмо сочли уловкой Френкеля и его защиты, направленной на то, чтобы увести следствие по делу об убийстве Козлова в сторону. «Обстановка в местах изоляции, видимо, способствует посещению неких мыслей, писем, обращений глобального характера. Думаю, что все это – один из способов защиты», – заявил журналистам первый замгенпрокурора Александр Буксман. Из этого заявления следовало, что Генпрокуратура не намеревалась заниматься проверкой фактов, изложенных в письме Френкеля.
Мало кто заметил одно обстоятельство – в письме Френкель ни слова не говорил о том, что он невиновен.
Обвиняемый обвиняет. Второе письмо ФренкеляВ конце января 2007 года Алексей Мамонтов передал в редакцию газеты «Коммерсантъ» еще одно письмо Френкеля, пояснив, что текст был написан Френкелем летом 2006 года и переслан ему по электронной почте. Тогда, по словам главы ММВА, он посоветовал коллеге вместо этого текста опубликовать по возможности документы, подтверждающие изложенное. Мамонтов и Козлов обсудили письмо и решили его не публиковать. Ситуация изменилась лишь после ареста Френкеля, когда последний дал добро на распространение своих текстов.
Второе послание Френкеля, озаглавленное «О надзоре и надзирателях», оказалось много короче и гораздо конкретнее первого. В нем содержалось описание якобы существующей системы взяток ЦБ при отборе банков в систему страхования вкладов (ССВ) и персональные обвинения.
Так, по имени был назван зампред ЦБ, отвечающий за взаимодействие с Росфинмониторингом, Виктор Мельников. Хотя никаких конкретных обвинений ему Френкель не предъявлял, описанные им ситуации были невозможны без участия чиновника. Автор письма отмечал негативную роль, сыгранную «Добровольческим корпусом по оказанию финансовых услуг» (некоммерческой организации из США, специализирующейся на оказании технической помощи развитию финансовых рынков в странах с переходной экономикой) в развитии банковского надзора, – напомним, в 2001–2002 годах его управляющим директором в России был именно Андрей Козлов.
О надзоре и надзирателях
<…> Не странно ли, что в ССВ попали 300 банков (из более чем 900) с отрицательным капиталом по международным стандартам финансовой отчетности (МСФО). А ведь это означает, что активов у этих банков меньше обязательств, что не может не представлять реальной угрозы денежным средствам вкладчиков. Что же до второй версии, то за бортом ССВ остались многие банки, которые никогда не работали в сколько-нибудь заметных объемах с наличностью. При этом в системе как-то вдруг оказались десятки банков, ничем другим как раз и не занимающиеся, кроме как «отмыванием» денег.
Объясняется это, по-видимому, тем, что в регулирующем органе (и в «смежных» федеральных ведомствах) существуют влиятельные лоббисты, защищающие интересы «своих» банковских групп.
Техника лоббирования достаточно проста. «Заказчики» («кураторы» вышеуказанных банковских групп или их собственники) указывают, какие действия надо совершить на рынке или какого конкурента убрать в целях усиления позиций «своих» банков. При отсутствии у ЦБ РФ формальных претензий к «заказанной» кредитной организации формируется соответствующая справка от правоохранительных органов, которая становится основанием для принятия органами банковского надзора «мотивированного» суждения. При наличии хотя бы нескольких ошибок по линии Росфинмониторинга (за взаимодействие с ним отвечает член Комитет банковского надзора (КБН) и совета директоров ЦБ РФ В.Н. Мельников) у любого неугодного банка можно отобрать лицензию. Окончательное решение выносит все тот же Комитет банковского надзора <…>
Сумма вознаграждения, как правило, зависела от размера банка. В банковских кругах считают, что рекорд принадлежит одному крупному московскому банку, который заплатил за вхождение в ССВ 5 млн долл. США. Это была компенсация за то, что надзиратель «не заметил» дисбаланс на 1 млрд долл. США между обязательствами и активами, представляющий явную угрозу для вкладчиков. За 1 млн долл. США надзиратель «не заметил» ненадлежащие активы в капитале банка <….> (формально уставный капитал банка составляет 10 млрд руб., однако в них нет ни копейки «живых» денег). Другому банку – <…> – пришлось выложить 600 тыс. долл. (по другим данным – 700 тыс.) за то, что он находился в списке конкурентов аффилированных банков на рынке обналичивания. Банку <…> вхождение в ССВ обошлось в 500 тыс. долл. США. Этот банк сначала попал в список вышеуказанных конкурентов за внушительный объем «обналички». Но отказ от таких операций и «пол-лимона» позволили чиновникам «передумать». Маленький областной «…банк», активно занимающийся «обналичкой» через свой московский филиал, <…> получил отпущение грехов «всего» за 150 тыс. долл. США.
