Екатерина Коути - Джейн Остен и ее современницы
По оценкам Патрика Колкухуна, судьи и создателя лондонской речной полиции, в 1790-х годах в столице насчитывалось 50 тыс. гулящих женщин – чуть ли не 10 % женского населения. Велика вероятность, что Колкухун завысил эту цифру. Рьяный борец с безнравственностью, он полагался на непроверенные данные, лишь бы напугать англичан среднего класса глубиной и размахом творимого в стране разврата. Тем не менее, проституция в Лондоне процветала, и знали о ней решительно все, включая пасторских дочек из провинции.
Уильям Хогарт, «Карьера проститутки: сцена в Брайдуэлле»
Собираясь в столицу в 1797 году, Джейн Остен писала Кассандре: «Наверняка я паду жертвой коварства какой-нибудь толстухи, которая опоит меня пивом». Остен шутила, но прозрачный намек был бы понят любым из современников однозначно: перед глазами возникала первая гравюра из серии «Карьера проститутки» Хогарта, где простушку Молл Хэкэбаут берет в оборот прожженная сводня матушка Нидхэм. Начав свою карьеру содержанкой, Молл недолго продержится в зените. Ей предстоит испытать всю глубину падения, включая заключение в тюрьме и прочие ужасы, пока ее жизненный путь не закончится устрашающей, но вполне закономерной смертью от сифилиса.
Созданный еще в 1730-х, шедевр Хогарта не утратил своей актуальности и в начале XIX века, когда Харриэт Уилсон сделала первые робкие шаги по стезе порока. Иерархия проституток, в которой Харриэт предстояло занять свое место, была наследием прошлых столетий. Как и десятилетия назад, внизу служебной лестницы теснились уличные девицы. Вместо комнатенки, пусть и самой грязной, они делились радостями любви прямо на улице – в пропахших мочой закоулках, в подъездах, на набережных. Стоили их услуги дешево, но клиент почти всегда получал бесплатное приложение – сифилис.
Утехи с девахами самого низшего пошиба любил описывать Джеймс Босуэлл, шотландский писатель, мемуарист и биограф доктора Джонсона. В его дневнике от 25 ноября 1762 года мы находим следующую запись: «На Стрэнде я подобрал девицу и увел ее во дворик, желая насладиться ею в броне. Но брони у нее не нашлось. Тогда я поласкал ее, она же дивилась моим размерам и сказала, что, если б я лишил кого невинности, девица бы криком кричала. Я дал ей шиллинг, и мне хватило самообладания, чтобы к ней не прикоснуться. После я содрогался при мысли об опасности, коей мне удалось избежать, и решил, не падая духом, дождаться, когда мне повезет с девицей почище, или же меня полюбит дама из благородных».
Год спустя умудренный опытом Босуэлл уже носил при себе «броню» – презерватив из овечьих кишок, который, как следует прополоскав, можно было употреблять вновь и вновь. Теперь, не опасаясь сифилиса, мемуарист мог откусить от запретного плода кусочек побольше: «В самом конце Хеймаркета подобрал я девицу, здоровую и разбитную, и, взявши ее под руку, препроводил до Вестминстерского моста, на коем благородном строении и совокупился с нею в броне. Сия прихоть заняться любовью, глядя на текущую под нами Темзу, немало меня позабавила, однако ж когда звериный аппетит мой был удовлетворен, я не мог не презирать себя за столь тесную связь с созданием столь подлым».
Девушки классом выше принимали клиентов в борделях, коими изобиловали кварталы вокруг Стрэнда и Ковент-гардена. Их труд увековечен в одном из самых причудливых документов XVIII века – «Списке Харриса дам из Ковент-Гардена». В небольшой книжице, переиздававшейся с 1757 по 1795 год многотысячными тиражами, были собраны заметки о самых примечательных проститутках Лондона. С поистине английской щепетильностью автор приводил основные характеристики девиц, включая их нрав, чистоплотность или отсутствие оной, цвет волос, качество зубов и, разумеется, цену («Пол-гинеи и новая розовая лента, чтобы украсить ее прекрасное чело – вот наименьшая цена за ночь развлечений».)
Страница за страницей тянулись фривольные описания:
«Мисс У-д, в доме цирюльника, Виндмилл-стрит,
Тоттенхэм-корт-роуд.
Юная прелестница среднего телосложения, с чудесными черными глазами, чей блеск так славно оттеняют ее белоснежная кожа и светлые волосы. Зубы хороши, нрав уступчив. Поистине лакомый кусочек, чья terra incognita до того желанна любому путнику, что давно уже утратила сие название, превратившись в хорошо известный и излюбленный всеми уголок. Она дает приют странникам, поднимает упавших, выпрямляет все, что криво, и хотя не в силах вернуть зрение слепым, однако посылает их в верном направлении, так что с пути им уже не сбиться…
Мисс Д-гл-с, Поланд-стрит, 1.
Телосложения среднего, светловолоса, глаза голубые, лет около двадцати двух. В общении приятна, неплохо поет, в постели же податлива и жадна до утех, но ничто не выделяет ее среди прочих молодых и пригожих городских девиц. В игры Киприды играет уже около 5 лет, и потребует с вас два фунта, прежде чем позволит себя покрыть…
Миссис Ч-ш-лайн, Тичфилд-стрит, 36.
Дочь банкира из Сити, она могла бы задержаться у своего первого соблазнителя на долгие годы, кабы тяга к разнообразию и к виски не лишили ее раболепства, потребного чтобы сохранить покровителя. К двадцати шести годам она сохранила великолепные голубые глаза и изящную фигуру, груди ее полны, хотя и не особенно крепки, а их белизну превосходно оттеняет переплетение голубых вен. Волосы ее производят впечатление светло-каштановых, хотя из-за обилия пудры трудно различить их истинный цвет…»
Но жизнь проститутки среднего звена была не для Харриэт Уилсон. Дочь часовщика метила выше – в содержанки, чей годовой доход исчислялся сотнями, а то и тысячами фунтов. Горемычная судьба Молл Хэкэбаут не смущала Харриэт, она равнялась на другие примеры. Обладая не только красотой, но и деловой хваткой, содержанка могла очень долго держаться на плаву и в итоге умереть не под мостом, а в своей спальне, под бархатным пологом кровати.
Взять хотя бы Грейс Далримпл-Элиотт – чем не образец для подражания? Было время, когда Грейс посматривала сверху вниз на всех столичных гетер: не столько благодаря искусству любви, сколько в силу высокого роста. Поклонники умиленно называли ее «Долговязая Далли», недруги – «Далли Майский Шест», но внешность Грейс была такой яркой, что сам Гейнсборо не удержался и дважды написал ее портрет.
Долговязая Далли родилась в 1758 году в семье спившегося адвоката из Эдинбурга. До 16 лет девочка воспитывалась во французском монастыре: монахини так и не привили ей смирение, зато, видимо, распалили в ней чисто французский темперамент и тягу к жизни. В Шотландии высокой чернобровой красавице быстро подыскали подходящую партию. Ее супругом стал доктор Джон Элиотт, мужчина зажиточный, но неказистый. Джон был старше Грейс на 20 лет, она выше его на две головы – все указывало на то, что не быть им вместе. В 1774 году она сбежала от мужа с любовником, молодым пэром Артуром Аннесли, который ей, впрочем, наскучил довольно быстро. Через месяц Грейс предложила мужу вызвать любовника на дуэль, выразив надежду, что в поединке оба они погибнут, тем самым сделав ее счастливейшей из женщин. Доктор отреагировал очень серьезным образом: подал на развод. А вскоре после развода к досаде уже бывшей жены он был произведен в рыцари. Наберись Грейс терпения, стала бы леди… А так ей пришлось довольствоваться покровительством богатого и знатного лорда Чолмондели, который, при всем безграничным к ней почтении, отнюдь не спешил брать ее в жены.
