Джей - О Милтоне Эриксоне
Точно так же, как субъект должен видеть стол, чтобы его не видеть, субъект, получающий метафорическую директиву, должен осознавать аналогию, реагируя на нее бессознательно. Например, когда Эриксон говорил, что супругам следует наслаждаться ужином на двоих, он предполагал, что его рекомендации они отнесут и к сексуальному удовольствию, так как осознают, хотя и бессознательно, это предложение. Все эриксоновские техники рассказывания историй подразумевают коммуникацию через метафору, осознает это “получатель” или нет. Рассказывание историй было важной частью эриксоновской терапии, тогда как его коллеги-современники вообще мало говорили во время сеансов, если не считать фраз типа: “Расскажите-ка мне об этом поподробней”. Кто же научил его рассказывать истории?
Подчеркну и другой аспект сотрудничества. Оно заключалось не только в том, что Эриксон давал указание, а субъект его выполнял. Обычно он давал директиву, а клиент выполнял ее не дословно, а модифицируя. Конечной целью, как правило достигаемой, было сотрудничество.
На основе изложенного можно сформулировать несколько общих положений о “типично эриксоновском”. Он принимал непрямое взаимодействие с клиентом как указание на проблему; он был готов принять ответственность за то, как изменится клиент. Например, на гипнотических демонстрациях субъект-доброволец часто давал ему намек о том, какая помощь требуется, и он помогал, причем так, что аудитория об этом и не подозревала. Он доверял собственным суждениям о том, что нужно делать. Когда он делал внушения, чтобы воздействовать на людей вне осознавания, то предполагал, что побуждает следовать своим указаниям бессознательное знание клиента. Он также предполагал, что клиент модифицирует его внушение. Некоторые люди боятся самой мысли о том, что терапевт может внушить им свои идеи помимо их сознания. Им следует понять: в данном случае осуществляется гораздо более сложное сотрудничество, чем обычно.
В общем-то, данный вопрос гораздо шире и включает в себя понимание профессии “целителя”. Многим терапевтам нравится посвящать людей в тайны терапевтических теорий. Когда это происходит, клиенты становятся особой элитой, обладающей знаниями по психологии, недоступными широким слоям населения. Противоположным является подход, считающий целью помочь клиенту стать обычным человеком, не обремененным специальными знаниями по психологии. Для Эриксона было типично возвращать людей к норме, не давая им при этом психотерапевтического образования. Эриксон, как правило, считал идеи психотерапии делом терапевта, а не клиента; впрочем, если клиент желал узнать, что происходит, он получал объяснения в пределах, не мешающих лечению. Я помню, как он говорил, что нормальные мужчины и женщины либо вообще не интересуются своим детством и терапевтическими теориями, либо проявляют к этому очень мало интереса.
Системы и семейная терапия
Эриксон любил повторять, особенно приезжающим к нему моим студентам, что он не семейный терапевт. Тем не менее он проводил терапию с супружескими парами и семьями. Как это объяснить? Эриксон предпочитал не причислять себя ни к гештальт-терапевтам, ни к психодинамистам, ни к роджерианцам, ни к экзистенциальным терапевтам, ни к “краткосрочным” терапевтам. Он также не называл себя групповым терапевтом. Я думаю, Эриксону не хотелось принадлежать к определенному разряду в терапевтической классификации. Как большинство хороших терапевтов, он стремился максимально расширить свободу маневра. А это означало работу с клиентами во всем спектре методов и направлений.
Эриксону больше нравилось подходить особо к каждому случаю, нежели следовать определенному методу. Большинство современных ему терапевтов старались найти метод, подходящий для каждого случая. Эриксон не стремился к этому. Носить ярлык, например, “семейный терапевт” означает или не иметь возможности осуществлять разные интервенции, или быть обвиненным в отступничестве от “школы”. Это также значит оказаться в одном лагере с коллегами, которые могут и не одобрить твои действия. Я сам никогда не хотел называться семейным терапевтом, потому что подобный ярлык ограничивает индивидуальный подход. Очевидно, что любой терапевт средней руки работает именно с семьями и для этого ему вовсе не требуется принадлежать к определенной терапевтической категории.
Эриксон считал, что терапевт получает от клиента то, что ожидает от него получить. Теория систем основана на идее о самокорректирующейся, управляемой системе, которая предотвращает изменение. Если муж в изменениях заходит слишком далеко, жена реагирует на это; если жена — реагирует муж. Если они оба слишком далеко заходят, реагируют дети. Эриксону не нравилось, когда терапевты не ждали, что клиенты изменятся, так как их усилия направлены на стабилизацию системы. Он считал любую форму сопротивления важной, потому что терапевт обязан сломить ее хитростью. Но насколько я понимаю, он не любил, когда сопротивление встраивалось в теорию.
Можно принять академическую позицию и задать вопрос: не лежат ли истоки эриксоновской терапии в семейной терапии? Чтобы на него ответить, необходимо дать определение семейной терапии, а это сделать нелегко. Эриксон обычно работал с семьями, но не так, как другие семейные терапевты. Однако это можно сказать и о любом семейном терапевте, так как в семейной терапии масса различных школ, каждая из которых работает с семьей по-своему.
Изучая эриксоновскую терапию, я часто расспрашивал его о совместных семейных интервью, бывших в то время новинкой для психотерапии. Однако он все-таки чаще встречался с членами семьи по отдельности. По сути своей эриксоновская терапия была индивидуальной. Отдельный индивид — вот та единица, с которой он обычно работал. Терапевт всегда действует в чью-то пользу, и Эриксон считал, что должен действовать в пользу индивида. Впрочем, он был готов увеличить единицу терапии до двух человек. Это могли быть муж и жена, мать и ребенок или терапевт и клиент. Как правило, он не работал с тремя людьми как с одной проблемной единицей и не мыслил в терминах коалиций, как это делают многие семейные терапевты. Конечно, были исключения, но сейчас я имею в виду его типичные методы.
Например, Эриксон однажды рассказал нам с Джоном Уик- лендом случай с женщиной, имевшей целый букет сексуальных комплексов. Эриксон превратил ее в сексуальную особу и даже убедил ее танцевать обнаженной в спальне. Но с ее мужем Эриксон не работал. Мы спросили, разве его не заботит, что мужу придется реагировать на столь неожиданный сексуальный энтузиазм жены? Мы рассматривали ситуацию с точки зрения систем и предполагали, что у этой пары был контракт о закомплексованности жены. Это могло быть ее способом дать мужу возможность избегать сексуальных отношений. Когда она изменилась и у нее появились определенные требования к мужу, брак мог оказаться под угрозой разрушения. И разве задача предотвратить эту проблему не входит в обязанности терапевта? Эриксон ответил, что он так не считает. Он сказал, что если муж пассивно принимал закрепощенность своей жены, то и теперь, когда она изменилась, он пассивно примет изменение. То есть Эриксон, очевидно, не считал, что у проблемы жены была особая функция относительно мужа; он не считал также, что создает треугольник, работая только с женой и пренебрегая мужем. Он работал с женщиной и ее индивидуальными сексуальными комплексами.
