Джей - О Милтоне Эриксоне
Эриксон не принадлежал ни к поведенческой, ни к психодинамической идеологии. А можем ли мы сказать, что его идеи основывались на теории систем?
Прежде чем перейти к рассмотрению этого серьезного вопроса, позвольте мне остановиться на идее неосознаваемого изменения людей. В данном вопросе существует вполне оправданное противоречие, и в центре его — Эриксон. Однако это больше, чем просто этический аспект эриксоновских техник. Этим спорным вопросом определяется вся природа психотерапии.
Я всегда считал, что терапевт не должен помогать людям, не желающим, чтобы им помогали. Однако, если Эриксон делал это, возражений у меня не возникало. Я знал, что он добрый человек, несущий ответственность за все, что делает, и его суждения казались мне глубокими или, по крайней мере, совпадающими с моими. Тем не менее, другие терапевты, пытающиеся следовать Эриксону, не обязательно обладают его добротой или глубиной понимания потребностей людей или непрямых просьб.
Среди многих важных аспектов влияния на людей, не знающих об этом, помимо этических существует два особых момента. Первый: можно ли изменять людей, когда они не осознают перемен? Второй: всегда ли воздействие и изменение в психотерапии требует сотрудничества?
Рассмотрим пример. У супругов проблемы с сексом, и они не желают открыто обсуждать их, но хотят изменить свою сексуальную жизнь. Если Эриксон решит, что им следует измениться, он может воздействовать на них косвенно, с помощью метафоры. Он обсудит с ними какое-нибудь параллельное занятие, например, ужин вдвоем. Обсуждение будет проходить в таком ключе, что под воздействием окажется их сексуальная проблема. Он спросит, любят ли они закуски в начале ужина, для стимуляции пищеварительных соков, или же сразу набрасываются на мясо и картофель. В других случаях он мог провести внушение и вызвать амнезию, чтобы изменение оставалось вне сознания клиента. Он стремился принять ответственность за изменение того, что, по его мнению, следовало изменить.
Когда терапевт влияет на клиента, используя незаметные интервенции, умышленно скрытые от сознания клиента, он ступает на зыбкую почву изменения людей без их на то разрешения или договоренности.
Есть терапевты, которые убеждены, что нельзя изменять людей без их согласия. Эриксон был готов работать без явно выраженного согласия. Например, если клиент приходит с жалобами на головную боль и со следами внутривенных наркотических инъекций на руках, для Эриксона было бы типичным сказать, что в этом случае долг терапевта — излечить человека от наркотической зависимости. И совсем не обязательно доводить это до сведения клиента. Если человек хочет в качестве проблемы представить головную боль, терапевтический акцент будет сделан на ней, для лечения наркомании должны быть найдены косвенные методы. Повторим еще раз: эриксоновская терапия может быть названа терапией вежливости. Он не заставлял людей признавать свои проблемы, как не заставлял их достигать инсай- та, интерпретируя движения их тела.
В отличие от своих коллег-современников, Эриксон считал, что терапевт ответственен за результаты терапии. Это означало, что он обязан использовать свою власть и внушать изменение, когда это возможно. Он также знал, что власть есть результат сотрудничества. Именно в сфере сотрудничества возникает вопрос о неосознаваемом влиянии. Было бы чрезмерным упрощением сказать, что можно проводить терапию, доводя до сведения клиента все, что делается, или же что можно лечить клиента, не подозревающего о ваших интервенциях. Те, кто доказывает, что клиенту следует предоставлять возможность осознавать все, что происходит, недостаточно продумывают всю ситуацию в целом. Клиент никогда не может быть полностью осведомлен обо всем, что делает терапевт. Ведь и сам терапевт не может в полной мере знать все, что делает. Даже если он пытается объяснить клиенту все, достаточно посмотреть запись терапевтической сессии в замедленном темпе, и становится очевидным, что взаимодействие — это слишком сложный процесс для осознанного знания. Рэй Бердвистл подсчитал, что два человека во время беседы обмениваются информацией со скоростью 100 000 бит в минуту. И это заметно, когда изучаешь записи терапевтических сеансов кадр за кадром. Допустим, например, что клиент что-то сказал, а терапевт в этот момент неловко глянул в сторону — и клиент меняет тему разговора. Терапевт даже не знает, что он оказал воздействие, и уж тем более не может обсудить это с клиентом.
Другой аспект осознания еще более сложен. Если терапевт говорит, используя метафору, и клиент реагирует на нее, не зная об этом, может ли это действительно происходить за пределами сознания? Как клиент может реагировать на внушение, если он не осознает этого внушения? Ведь это значит, что внушение не было воспринято.
Позвольте мне привести пример, лежащий в типичной зоне исследовательских интересов Эриксона. Он заметил, что, если гипнотизируешь субъекта и внушаешь ему негативные галлюцинации о столе, стоящем в комнате, субъект не будет видеть этот стол. Стол будет находиться вне пределов его сознания. Однако, если попросить субъекта пройти через комнату, то он обойдет стол. Он не осознает наличие стола, однако обойдет его.
Эриксон описал этот эффект как “подсознательное знание”. Я сказал ему, что это терминологическое противоречие. Если человек знает о чем-то, он, по определению, не может не осознавать этого. Мне казалось, и сейчас кажется, что язык “сознательного и бессознательного” слишком примитивен для того, чтобы справиться с этими вопросами.
Почему это важно для терапии? Если кто-то дает субъекту директивы вне его осознавания, а субъект реагирует на них адекватно, это значит, что на некотором уровне мозг субъекта принимает сообщение и вступает во взаимодействие. Человек не знает о директиве. Сотрудничество, похоже, возникает всегда, когда один человек воздействует на другого вне его знания об этом. Терапевт предлагает метафору, например обсуждение с супругами совместного ужина в качестве аналогии сексуальных отношений, а супруги выбирают из метафорического сообщения идеи, существенные для них и их проблем. Они выбирают, сотрудничать им или нет, а не реагируют как роботы на указания терапевта. Хотя и не осознают получение метафорического сообщения. На самом деле Эриксон учил: если супруги начинают осознавать параллели в метафоре, терапевт должен немедленно сменить тему. Впрочем, я всегда предполагал, что, когда клиент осознавал, что Эриксон что-то ему внушает, на самом деле Эриксон позволял клиенту фокусироваться на этом, чтобы клиент не заметил другого внушения, которое он как раз и хотел сделать клиенту.
