Всеволод Вишневский - Дневники военных лет (1943, 1945 годы)
1. "У стен Ленинграда" - издание, постановка;
2. Книга "Крепость Кронштадт" - издание;
3. Сборник очерков и речей - издание;
4. Текущая работа (газеты, выступления, радиоречи и пр.);
5. Новая пьеса. Вперед!
Солнечно, ослепительно голубое небо. Нет артобстрела... Иллюзия покоя и тишины. Хорошо!..
Под Орлом новый рывок наших войск... Вот бы к 8 августа - "черному дню немецкой армии" в 1918 году{159} - взять Орел...
Взял книгу Ромен Роллана о композиторах прошлого{160}. Хочется выключиться, погрузиться в мир искусства...
Ночи все темней и темней. Воет воздушная тревога, но обошлось без стрельбы и бомб.
2 августа 1943 года
В 5 утра - разрыв снарядов, звон битого стекла. Это - немецкое "с добрым утром".
По радио. - Налет американских бомбардировщиков на Плоешти, откуда Гитлер получает 35 процентов горючего (высококачественный бензин!).
Союзники объявили, что, поскольку с 25 июля и до сих пор итальянцы не приняли решения о заключении сепаратного мира, - удары по Италии будут наноситься с возрастающей силой.
С утра написал три листовки к немецким солдатам... Днем еще три...
Время от времени залпы, свист немецких снарядов. Написал еще листовку "Говорит Гитлер" (обработал два его выступления...)
Вечером звонок из Москвы: редактор "Красного флота" Мусьяков просит отклик на злодеяния фашистов, которые клеймят наших пленных каленым железом. Вопиющее сообщение!..
Читаю Роллана о Берлиозе, Моцарте, Штраусе, но к вечеру усталость, даже читать трудно...
Ночью тревога, вспышки зенитного огня. К утру - дождь.
3 августа 1943 года
Солнечно... После дождя сад и огород - еще пышнее... Тыква раскинула во все стороны свои огромные листья и побеги. Мак облетел, а семенные чашечки стали темно-зелеными.
Огород для нас огромное подспорье: несколько листьев капусты, репка, две-три морковки, одна-две свеклы - и обед готов.
Работая над листовками, пользуюсь немецкой энциклопедией и туристскими справочниками. И сама тема, и материал, и работа - остры. Драка серьезная! Тошно будет Гитлеру!
В 8 вечера - залпы по району. Сильные разрывы, - близко...
Артиллерийские обстрелы города немцами начинаются большей частью как раз перед радиопередачами. Может быть, это намеренно?..
Из рассказов соседа Обертышева:
"Мы теперь по чердакам ходим, ищем шпионов-корректировщиков. А ведь плохо они действуют - немец метит по кораблям, по штабу флота, по заводам, а достается гражданскому населению. Отогнать бы их подальше, хоть за Пушкин..."
Ночью вышел в сад. Прислушался... Отдаленные выстрелы с фронта... Шуршание пролетающих снарядов, удар неразорвавшегося снаряда. Вспышки. Пулеметная очередь, близко, - это в подвале завода имени Макса Гельца испытывают новые пулеметы... Пролетел "У-2" - низко-низко... Деревья недвижны. В ночной теплыни жужжат комары... Возглас часового: "Стой!"
Смутные ощущения, мысли, споры с самим собой и с другими. Зарождение новой пьесы... Когда-то я ее напишу?
4 августа 1943 годы
В 10 часов утра - на партбюро... Выборы нового бюро-Вечером - на партсобрании... Ряд выступлений о практике работы на местах, о необходимости большей инициативы и т. д. и т. п.
Я коснулся вопроса о работе с офицерством... Мое выступление вызвало острейшие отклики. Офицерская тема в сущности была центральной на партсобрании. Член Военного совета предложил продолжить собрание (для дальнейшего обсуждения) 6 августа в 2 часа дня. Меня избрали в партийное бюро...
Наши войска ворвались в Орел!
Еду на творческую дискуссию в ЛССП...
Душно, к грозе... И город и мы, ленинградцы, непрерывно эволюционируем, - ибо эволюционирует война, и это непрерывное ощущение движения неизмеримо острее, чем до войны. Меняются люди, облик города, субъективное отношение к пейзажу. Обостренность чувств уступает место ощущениям более прочным, более тяжеловесным, что ли. Нервные романтические взлеты 1941-1942 годов заменяются тяжелой уверенной поступью. Дорога дальняя, трудная. Надо собрать и рассчитать силы...
В ЛССП виделся с Тихоновым, Лихаревым и другими писателями...
Во время совещания, часов в семь, - опять обстрел города.
Просмотрел в союзе No 7 журнала "Ленинград" (к 240-летию города). Там и мой очерк. Получил в подарок сборник - поэты о России. Хорошо издан, для осажденного Ленинграда - просто отлично. Горком рекомендовал взять курс на солидные, высококачественные издания.
Во время докладов Инбер и Саянова началась гроза. Из окон видна темная Нева с рябью от налетающих шквалов. Стоят закамуфлированные корабли... Удары грома. (Хороши стихи Анны Ахматовой в No 7 "Ленинграда" о звуках грома и артиллерийской стрельбы.)
Лепной потолок в зале заседаний в желто-серых пятнах, - крыша пробита осколками, протекает. Перед трибуной - лужа. Но в зале - красные ковры, дорожки, люстры, "юпитера", пальмы, - все чисто, как полагается. Бегло вспоминаю московские пленумы, съезд писателей.
Рукопожатия, краткие беседы с товарищами, прибывшими с фронтовых участков.
Вера Инбер делает литературный обзор. С вежливой, милой, но язвительной улыбкой щиплет ряд поэтов, вонзает "ножик" под ребро Ольге Берггольц за ее минор, тоску, "устаревшую" тему блокады и т. д.
В. Саянов:
- Оборона Ленинграда особая: не немцы наступают, а мы, - мы их бьем, выматываем, терзаем...
В некоторых выступлениях нет ни силы, ни правды! Чириканье о форме, "шепотом" о событиях, истины о том, что надо, мол, трудиться (сейчас ведь весь народ трудится но покладая рук!)...
Нечего записывать!
В докладе о драматургии - только перечень пьес и пересказ содержания.
Сижу - слушаю. Временами жарко от "юпитеров", душно. В зале начинается "хождение". Армейские делегаты идут в биллиардную, летят записочки, экспромты, шутки. А мысли уходят далеко-далеко от этих литературных старых разговоров на новые темы...
Все переполнено войной, иных тем нет. И даже вдыхаемый воздух - с пороховой пылью...
Дома - в десятом часу вечера. Лежат газеты, письмо от А. Штейна.
Включил радио:
"Сегодня, 5 августа, между 11-11.30 вечера будет передано важное сообщение".
Догадки...
С. К.:
- Война с Японией? Что-либо в отношениях с союзниками? Мир с Финляндией? Я:
- Подождем полчаса...
А сам думаю: что за сообщение? Может быть, об Орловской битве? Тогда был бы обычный "Последний час". Может быть, о применении немцами ОВ{161}? Или внешнеполитический акт? Что-то серьезное, раз повторно оповещаются страна и весь мир о важном сообщении Москвы.
Тишина... Тикают часы. Закрыты затемненные окна. Репродуктор пока молчит. Отдельные шорохи. Капли дождя... Лампа прикрыта газетами; чуть пробивается ее желтоватый свет. Ждем... Что входит, что нового войдет в судьбу пашу? В репродукторе - шум, фон.
