Александр Дюма - Путешествие в Египет
Первыми шли тамплиеры под предводительством Рено де Бише, внезапно они увидели, как на них летят пятьсот сарацин, сомкнув ряды и пустив копей в стремительный галоп; крестоносцы остановились, на всякий случай заняв оборонительную позицию, но не допуская мысли, что столь малочисленное войско осмелится атаковать целую армию. Однако их сомнения быстро рассеялись: один из турок, опередив собратьев па расстояние четырех-пяти полетов стрелы, ударил булавой тамплиера, находившегося на фланге; тот упал прямо под копыта лошади Рено де Бише. Тогда последний выхватил меч и, привстав в стременах, крикнул;
- Вперед, братья. Клянусь именем господа, нам не пристало сносить подобные оскорбления.
С этими словами он пришпорил коня, и все грозные монахи, которых богу было угодно сделать рыцарями, бросились на сарацин и начали теснить их к воде ударами мечей, пока некоторые не остались лежать па берегу, а остальных не поглотил Нил; ни один человек из этого отборного войска не смог спастись. Затем тамплиеры, совершившие эту кровавую расправу, вернулись, встали во главе авангарда и спокойно перешли реку. Войско последовало за ними и на следующий вечер достигло города Шармеза.
Тем временем слухи о приближении крестоносцев, обгоняя их, разнеслись по берегам Нила, и, когда они подошли к Мансуре, последнему оплоту перед Каиром, ужас обуял весь Египет, повергнутый в смятение недавней кончиной султана. Еще не говорили о юном принце Туран-шахе - ни один из посланных к нему гонцов пока не вернулся,- и ответственность за государственные дела полностью лежала на вдове султана. Правда, египетский историк Макризи утверждал, что она превосходила всех женщин по красоте, а всех мужчин по уму.
Беспокойство усилилось, когда эмир Фахр ад-Дин прислал в Каир письмо с призывом ко всем истинным мусульманам взяться за оружие. В час молитвы муфтий поднялся на кафедру и объявил, что должен сообщить правоверным нечто важное. Он развернул послание Фахр ад-Дина и прочел его:
"Во имя Аллаха милостивого и милосердного и пророка его Мухаммеда!
Поднимайтесь, старики и юноши, Аллах нуждается в вашем оружии и в ваших богатствах. Франки, да будут они прокляты небом, пришли в нашу страну, развернув знамена и обнажив мечи, дабы разорить наши города и опустошить наши земли. Кто из мусульман откажется выступить против них и отмстить за поруганную честь исмаилитов?!"
Содержание этого послания, прочитанного в главной мечети, вскоре стало известно всему Каиру. Трусы решили скрыться, храбрецы - идти навстречу опасности. В течение трех дней все горожане, убитые горем, проливали слезы, словно страшные франки уже стояли у ворот города. А крестоносцы тем временем продолжали идти вперед, вверх по Нилу. Они не знали здешних мест, но были твердо убеждены, что где- то на берегу расположена Майсура, а за пей - Каир.
Неожиданно в нескольких лье за Бермуном авангард остановился: впереди лежал Город победы, а по другую сторону - канал Ашмун, по обеим берегам реки были разбиты два неприятельских стана, которые защищал флот, отрезавший путь по воде, тогда как турецкое войско преграждало путь по суше. На сей раз предстояло преодолеть не ручей, а реку и разгромить не несколько сотен сарацин, а целую армию. Это место было отмечено судьбой, и здесь должен был решиться исход войны. Флот крестоносцев остановился напротив Мансуры, а всадники достигли берегов канала, не встретив сопротивления. Корабли бросили якорь, а войско стало лагерем. За всеми этими действиями с западного берега Нила наблюдал Наспр-дауд, принц Карака. Было это 19 декабря 1249 года, в 13-й день месяца рамадан.
Крестоносцы поставили частокол там, где тридцать лет назад стояли лагерем войска короля Жана де Бриена, и Людовик отдал приказ переправляться через канал.
Этот канал, как прядь, выбивавшаяся из взлохмаченной головы Нила близ Мансуры, по ширине не уступал Сене. Русло его было глубоким, берега - обрывистыми, ни моста, ни брода. И несколько человек, стоя на противоположном берегу, могли бы уничтожить целую армию, вздумай она перебираться через канал вплавь. Тогда Людовик решил соорудить насыпную дорогу, а для защиты строителей немедля принялись возводить две передвижныее многоэтажные башни.
Тем временем сарацины привезли шестнадцать военных машин и, расставив их на южном берегу, обрушивали на северный град камней и стрел. Король тотчас же выставил восемнадцать машин. Одна из них отличалась особенно разрушительной силой, изобрел ее некто Жуселин де Куран. Пока размещали все эти башни и машины, братья короля и рыцари денно и нощно несли караул на берегу. И вот спустя несколько дней под градом камней и стрел строители возвели обе башни, а на реке начала вырастать насыпь. Но сарацины принялись рыть землю как раз напротив нее, так что берег стал отступать ровно настолько, насколько крестоносцы приближали его к себе. В течение трех дней насыпная дорога медленно продвигалась вперед, пропитанная потом и обагренная кровью, но к концу третьего дня расстояние между берегами ничуть не уменьшилось. Тем временем Фахр ад- Дин отозвал многочисленное войско сарацин с левого берега Нила; оно переправилось через реку в Шармезе, ночью преодолело расстояние, отделявшее его от христиан, и было уже готово завязать бой; эмир ободрял своих воинов, поклявшись именем пророка, что в день святого Себастьяна будет ночевать в шатре короля Франции.
Крестоносцы тщательно охраняли подступы к каналу и реке. Они обедали, когда вдруг за пределами лагеря, со стороны Дамьетты, раздался сигнал тревоги. Жуанвиль - как мы говорили, всегда первый в бою - выскочил из-за стола вместе со своим ратником Пьером д'Авалоном и другими рыцарями; они быстро оседлали лошадей и бросились в ту часть лагеря, где было совершено нападение. На подмогу им поспешило все воинство тамплиеров во главе с Рено де Бише. Эти два доблестных отряда напали па сарацин в ту минуту, когда те захватили сира де Перона и его брата сеньора Дюваля, которых они застигли неподалеку от лагеря. Когда сарацины увидели приближающийся отряд крестоносцев, они решили убить своих пленников, но тех спасли прочные доспехи; Жуанвиль обнаружил обоих на земле, избитых и раненых, но живых. К крестоносцам подошло новое подкрепление, и сарацинам пришлось отступить, а два славных рыцаря с триумфом были доставлены в лагерь. Людовик приказал продолжить строительные работы и быть начеку. Вдоль всей линии на пути к Дамьетте прорыли рвы, и теперь лагерь, имевший форму треугольника, с одной стороны был защищен Нилом, с другой - каналом Ашмун, а с третьей - свежевырытыми рвами, к тому же был обнесен еще частоколом. Король и граф Анжуйский взяли на себя охрану прибрежной части лагеря; граф де Пуатье и сенешаль Шампанский поставили свои палатки так, чтобы обозревать территорию со стороны Дамьетты, а граф Артуа с храбрейшими рыцарями разместился неподалеку от боевых машин. Ни один лагерь не охранялся лучше, чем лагерь на Ашмуне, ибо на страже его стояли сам король и три его брата. Турки же, видя, что им не застичь крестоносцев врасплох, установили напротив насыпи самую мощную и разрушительную военную машину; тем временем другие машины извергали камни и стрелы не только на противоположный берег канала Ашмун, но и с левого на правый берег Нила. Эти приготовления предвещали скорое наступление врага, поэтому мессиру Готье де Кюрелю и сенешалю Шампанскому было велено нести караул вместе с графом Артуа, на коего король не слишком полагался по причине его молодости и горячего нрава. Рыцари заняли места у боевых машин.
