Сара Корбетт - Дом в небе
– Вы говорите по-английски?
– Немного, – ответила она. – Вы мусульманка?
– Да, из Канады.
– Значит, вы моя сестра, – сказала она, – из Канады.
Она простерла руки, и я упала к ней в объятия. Я зарылась лицом в ее мягкое тело, я вдыхала сиреневый аромат ее духов. Она крепко меня обняла. Моя настороженность растаяла, и я расплакалась. Пока вокруг трещали мужчины, эта женщина сжимала меня в объятиях. Такой теплоты я не ведала уже давно, с полгода это точно, и даже больше, если считать одинокие месяцы в Ираке. Мне хотелось навсегда остаться в этой мечети. Мне хотелось рассказать ей все. Подняв голову, я взглянула в ее глаза и сказала, что я невольница и что я хочу домой. Мой голос дрожал. При слове «домой» я стала всхлипывать. Я указала на Абдуллу, который с ухмылкой наблюдал за нами, и выпалила:
– Он меня насилует, – и для лучшего понимания жестами показала, что имею в виду.
Круглыми глазами она посмотрела на Найджела, который кивнул, подтверждая мои слова.
– Харам, харам, – прошептала женщина, – харам.
И вдруг выражение ее лица изменилось. Оно стало жестким. Продолжая гладить меня по волосам, она вытянула шею и резко выкрикнула что-то на сомали. Внезапно все замолчали. Женщина стала пронзительно и торопливо говорить и пригрозила пальцем каким-то мужчинам, которые не хотели слушать. Я почувствовала, как по ее телу прошла дрожь, и увидела, что она тоже плачет. Найджел сидел рядом и смотрел в пол, понуро опустив голову.
Вдруг в мечети возникло движение. Это ввалились Ахмед и Дональд Трамп, взъерошенные и злые, а за ними Скидс, точно флагом размахивающий пистолетом. Хотя их не было целый месяц, в случае кризиса они, кажется, умели материализоваться почти мгновенно.
Увидев меня, Ахмед заорал:
– Ты! – Он вытянул в мою сторону указующий перст. – Ты сделала большую проблему!
Народ все прибывал, сплошь мужчины. Весть об иностранцах в мечети быстро распространилась по деревне. Стало душно, шумно и нервозно. Потом раздался громкий, оглушительный треск – это был выстрел. Он нарушил равновесие в соотношении сил, и не в нашу пользу. За первым выстрелом последовал второй, и люди засуетились, бросились кто куда. Я увидела, что Абдулла, расталкивая толпу, пробирается ко мне, нагнув по-бычьи голову. И вот он налетел, схватил меня за ноги, потащил прочь от моей названой сестры. Автомат, висящий у него на плече, больно колотил меня по лодыжкам. Абдулла тащил меня к боковой двери. Никто из свидетелей не пытался его остановить, кроме этой женщины. Она обеими руками держала одно из моих запястий и не отпускала, упираясь что было сил и крича что-то на сомали. В какой-то миг мне показалось, что они разорвут меня надвое. А потом Абдулле стал помогать незнакомый мужчина, схватив меня за одну ногу. Тогда моя защитница буквально упала на меня всем телом, и ее руки сместились мне на плечи. Теперь они тащили к двери нас двоих, дюйм за дюймом. Плечи ломило так, будто они вот-вот вылетят из суставов. Наконец, им удалось стряхнуть с меня женщину, ее руки, державшие меня за плечи, разжались, и Абдулла с помощником быстро подтащили меня к двери. Я смогла поднять голову и оглянуться. Женщина лежала, распростертая, на полу и горько плакала. Платок и никаб сбились во время борьбы, обнажив ее пухлое нежное лицо, высокий лоб и волосы, заплетенные в мелкие косички. Ей было лет пятьдесят с небольшим, как моей маме. Ее окружили трое вооруженных мужчин.
Очередной помощник Абдуллы поднял меня за спину, и они стащили меня по ступенькам во двор. Я отчаянно крутилась и брыкалась, била локтями в песок, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Абайя и платье съехали мне на пояс, джинсы, наоборот, сползли до колен, а заодно и ветхое белье. Я была практически голая – от живота до колен. Абдулла волочил меня по песку, как тачку, зажав мои ноги у себя под мышками. Вокруг стояло человек двадцать мужчин, наблюдая за этим шоу и неодобрительно бормоча. Вдруг я почувствовала у себя на животе что-то мокрое и догадалась, что они плюют в меня.
Впереди был железный столб, обозначающий границу между двором и улицей, где собралась еще большая толпа. А далее стоял синий фургон с работающим двигателем. Я поняла, что надо сделать все, чтобы не попасть в этот фургон, и обеими руками уцепилась за столб. Отчаяние придало мне сил. Абдулла остановился и с удивлением оглянулся. Где-то у мечети снова прогремел выстрел. «Найджел, – подумала я, – они убили Найджела». От одной этой мысли впору было умереть. Абдулла дергал меня за ноги, но я крепко вцепилась в столб, пытаясь высвободиться из хватки Абдуллы. Совсем рядом в толпе любопытных стояла женщина и смотрела на меня. Я не видела ее выражение лица, но закричала:
– Почему вы не поможете мне?
Женщина остолбенела.
– Я не говорю по-английски, – сказала она на хорошем английском.
Вдруг костяшки моих пальцев пронзила резкая боль – кто-то ударил мне ногой по рукам, чтобы заставить меня выпустить столб. Пальцы сами собой разжались, и Абдулла потащил меня дальше, к фургону, где были два ряда сидений и четыре двери. У фургона меня поставили на ноги, и Абдулла стал заталкивать меня на заднее сиденье. Тут я увидела свой последний шанс. Я с силой ударила его ногой в пах, так что он свалился на землю, а сама тем временем выскочила с противоположной стороны и ринулась в толпу, размахивая руками и крича по-арабски молитву из первой суры, которую ежедневно произносит каждый мусульманин: «Бисмилляхи р-рахмаани р-рахим. Альхамду лилляхи раббиль 'алямин. Аррахмаани р-рахим. Малики яумиддин. Иййякя на'буду ва ийякя наста'ийн. Ихдина с-сырааталь мустакыйм…» Что означает: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного. Хвала Аллаху, владыке миров, милостивому, милосердному, царю в День Суда! Тебе только мы поклоняемся и Тебя только просим помочь! Наставь нас на путь тех, кого Ты одарил благами, не тех, кто находится под гневом и не заблудших. Да будет так!»
Я произносила многие слова неправильно, торопливо и слишком громко, но очень надеялась, что они поймут, эти десятки зевак, что если моя вера не совершенна, то хотя бы тверда, а если и не тверда, то я, простоволосая грязная иностранка, все-таки тоже человек.
Никто не пошевелился. Никто, казалось, не знает, что мне ответить. Они только смотрели на меня с ужасом, пока я кричала свою арабскую молитву. Все было впустую. Я кричала до хрипоты даже тогда, когда чьи-то руки подхватили меня сзади и понесли обратно, и я увидела, как двое мужчин выводят Найджела из мечети и волоком тащат к фургону. Увидев, что он жив, я испытала секундное облегчение, но вслед за тем и новый приступ тоски. Не прошло и сорока пяти минут, как мы выпрыгнули из окна. Что толку было в нашем бегстве? Мы пересекли реку только до половины. Да, мы оба пока живы, но теперь это все равно что мертвы.
