Елена Арсеньева - Репетиция конца света
– Ну, предположим, работаю я быстро... – протянул Влад не без обиды, но все-таки не стал заводиться и перешел к делу: – Ладно. А ты что предлагаешь? Есть варианты?
– Есть. Я предлагаю, чтобы к двери пошел Костя. Будешь стучать, звонить, говорить, что в голову взбредет. Главное – подманить Люську к замку. А в это время Влад рубанет по переплету, разнесет окно той комнаты. Вот и вход открыт. Мы врываемся внутрь, хватаем Алену – и в машину. И все!
– Толково, – кивнул Влад, немного поразмыслив. – Толково, а?
Костя посмотрел на Александра с уважением:
– И правда толково! Тогда так и поступим. Ну, пошел я? А как я вам дам знать, что Люська подошла к двери?
Влад пожал плечами:
– Ну, тут, наверное, придется положиться на случай. Примерно прикинем время...
– Никаких прикидок и никаких случаев, – перебил Александр. – У вас есть сотовые?
Влад и Костя посмотрели на него как на ненормального:
– Само собой. А у кого их теперь нет?
«У меня, к примеру, неделю назад еще не было», – подумал Александр, но, конечно, не стал в этом признаваться. Сказал другое:
– Ты, Костя, как только Люська подойдет к дверям, наберешь номер мобильника Влада. Только зашифруй на одно нажатие, чтобы с цифирками не возиться. А ты, Влад, заблокируй все входящие вызовы, кроме того, который поступит с Костиного номера. А потом, если что не так пойдет, ты, Костя, опять позвонишь. И мы будем знать, что надо быть готовыми к любым неожиданностям. Поняли?
Оба одинаково хлопнули глазами. Потом Влад почтительно сказал:
– Фельдмаршал, а?
– Фельдмаршал, однозначно фельдмаршал! – согласился Костя.
Влад, сунув меч в ножны, достал из кармана своих немыслимых, доисторических штанов последнюю модель «Erikson» – крошечную и изящную, более уместную в дамской сумочке, чем в мозолистой от меча лапище Северного Варвара. Костя вынул из куртки более мужественную «Nokia», и приятели принялись нажимать кнопки.
– Ну, на старт? – сказал наконец Александр.
– Есть на старт, – ответили хором его товарищи по оружию.
Все трое пожали друг другу руки, потом Костя побежал во двор, а Влад сел за руль и подогнал «Соболь» поближе к углу дома. Набросил на плечи шикарную медвежью шкуру, приоткрыл дверцу, наполовину вытащил меч. Что он, что Александр были равно напряжены, и все же перелив звонка на какой-то миг поверг их в ступор.
Но тут же Влад вылетел из кабины и с совершенно невообразимым, ну натурально нечеловеческим боевым кличем понесся к завешенному окну, да так стремительно, что Александр шага на три отстал и догнал Варвара уже после того, как его меч разнес вдребезги ветхую, трухлявую раму, даром что двойную, обрушил водопад осколков, а потом сорвал тяжелую штору. Путь в комнату был свободен, и тут уж Александр не оплошал – первым, головой вперед, влетел в полутемную клетушку, где в углу на диване лежала Алена.
С закрытыми глазами, как мертвая. Неподвижная, как мертвая. Бледная, как мертвая!
Александр встряхнул ее, попытался поднять – но руки от потрясения ослабели, что ли? Не смог сдвинуть с места. Напрягся снова – бессмысленно!
Проклятый рост! Ну разве это рост для мужчины – метр семьдесят? Проклятые мышцы, вернее, тот кисель, который у него вместо мышц! Качаться, качаться надо было, а не стрижку «Манчестер» делать, бороденку то сбривать, то снова отпускать! А то что получается? Вот же она перед тобой, женщина твоей мечты, а у тебя нет сил, чтобы схватить ее на руки и унести... хотя бы не на край света, а до машины.
– Погоди, не рвись, пупок развяжется, – послышался рядом спокойный голос Влада. – Она к дивану привязана. Диван-то нам вроде без надобности с собой тащить.
Он занес меч, и Александр невольно испустил короткий крик, потому что ему показалось, что Северный Варвар в порыве боевого задора рубанет по дивану, а заодно и по Алене. Но зря боялся, потому что в ход пошло только лезвие. Два легких взмаха – и белые полосы пластыря слетели на пол. Но Алена по-прежнему не шевелилась.
– Поднимешь? – спросил Влад, уже делая движение, чтобы убрать меч в ножны и самому подхватить ее, но Александр оказался проворней, чем даже сам ожидал.
Алена оказалась гораздо тяжелей, чем он думал... И длинная она была такая! Но он бы сейчас умер скорей, чем выпустил ее из рук.
«Качаться надо!» – успел он еще ругнуть себя, а потом ее голова легла ему на плечо, и он какое-то время ни о чем больше не мог думать, только о запахе ее волос, о том, как они щекотали щеку, а губы тихонько касались шеи. Нечаянно, конечно, но это так похоже на нежные, самые нежные поцелуи, что Александр замер, ничего не соображая от внезапного приступа счастья. Было такое ощущение, что он не просто держит ее на руках: сейчас он владел ею безраздельно, сейчас она принадлежала ему и только ему!
– Не спи, замерзнешь! – раздался рядом насмешливый, можно сказать – едкий голос Влада, и Александр опомнился.
Какое-то непонятное выражение было на раскрашенном лице Варвара... Странное какое-то выражение. Что-то с ним происходило... Неладное...
Впрочем, сейчас было не до физиогномики и не до психологии.
Александр сделал шаг, другой. Нет, определенно качаться надо! Завтра же начнет!
И вдруг он чуть не уронил свою ношу, потому что раздался пронзительный, будто сигнал тревоги, звон мобильника.
– Уходим! – крикнул Влад.
Но они не успели.
***– Что вас так удивляет? – улыбнулся Воропаев. – И правда сладко, да? Но это неудивительно. На самом деле в презервативе не героин, а сахарная пудра.
– Кончай травить, – хмыкнул Поляков. – А где же героин?
– Не знаю, – пожал плечами Воропаев. – Видимо, там же, где и был раньше, – в вашем разгоряченном воображении.
– Как это? – растерянно спросил Зернов.
– Молча! Не было там героина. Не было! Там с самого начала лежала сахарная пудра.
– Ой, я не могу!.. – выдохнул Зернов. – То есть тебя чавэлы купили?! И ты нам... получается, ты нам...
Получается, этот парень выдал им безумные денежки, будучи ни в чем не виноватым? И это выяснилось только сейчас?
Вот это юмор! Ничего смешнее Зернов в жизни не слыхивал. За такой анекдот и в самом деле не жалко со смеху помереть!
Он хохотал, он захлебывался, он просто-таки валялся по сиденью, и не тотчас до него дошло, что из всех троих, сидящих в машине, веселится почему-то он один.
Ну, с Воропаевым все ясно, он небось волосы на себе рвет, а почему молчит Поляков? Почему не хохочет?
Зернов открыл один глаз, залитый слезою безудержного смеха.
Воропаев волосы на себе не рвет – сидит, держа двумя пальцами презерватив с сахарком и этак игриво покачивая его, – а Поляков полуобернулся от руля и напряженно смотрит в глаза Воропаеву. И что он там пытается высмотреть?
