Харкурт Альджеранов - Анна Павлова. Десять лет из жизни звезды русского балета
Я решил поехать наземным путем и остановиться на денек-другой в Париже. Павлова, услышав о том, что я направляюсь кратчайшим путем в Лондон, попросила меня зайти по приезде в Айви-Хаус и решить, в какой цвет покрасить стены ее спальни. Она предпочитала розовато-лиловый. Все мои друзья советовали мне не делать этого, опасаясь, что ей может не понравиться результат. Однако я отправился в Айви-Хаус, раскрасив бумагу различными оттенками розовато-лилового, чтобы посмотреть, какой окажется наиболее подходящим, и выбрал тот, который подчеркивал красоту кремовой мебели, не внося дисгармонию в сочетание с пурпурным ковром. Не знаю, осуществился ли этот план, или же сохранились стены густого кремового цвета.
Глава 15. Последнее европейское турне
В Париже я встретил Левитова, и он сообщил мне печальную новость о смерти Дягилева. Казалось, совершенно невообразимо думать о мире танца без Дягилева и его великой труппы, – это просто вызывало оцепенение. По приезде в Лондон я решил, что должен подыскать студию, в которой можно было бы жить, и нашел довольно приятную в Блумсбери. Матери не хотелось переезжать из дома; половина мебели была выставлена на аукцион, а многое пришлось раздать. Теперь у меня появилось место, где я мог работать и упражняться, не выходя из дома. Одно время это была «Пещера гармонии», клуб, которым управляла Элса Ланчестер. Вход туда вел через конюшню с тремя ломовыми лошадьми. Прежние жильцы сказали мне, что стены раньше были расписаны фресками художником по имени Берген, занимавшим студию до них. Фрески не сочетались с их старинным фарфором, и они покрыли их темперой. Из-за этого у меня возникло неосознанное чувство, будто я замурован, у меня появились кошмары, во время которых я кричал по-русски, приказывая дьяволу, появившемуся из стены, отправляться обратно в ад, при этом я всегда забывал слово «ад», помнил только слово «дьявол», но это нисколько не действовало на него. Я просыпался от своего крика, темно-серый цвет ночного неба просачивался в студию, и мама спрашивала с галереи: «В чем дело, дорогой? С тобой все в порядке?» Наверное, она очень пугалась, когда просыпалась от моих криков на непонятном языке.
Когда Менака приехала в Лондон, мы снова стали работать вместе, и она показала мне целую серию движений ног и ритмов, которые ей удалось изучить после нашего концерта в Бомбее. Некоторые из них она включила в поставленный ею новый танец. Однажды пришел Эдмунд Раббра. И исполнил музыкальное произведение, которое он транспонировал или, как я бы сказал, перевел с индусских инструментов на западные. Это было прекрасно сделано, с большим пониманием. После этого мы много работали вместе, иногда к нам присоединялся Наваб Али Кхан, большой авторитет в области индийской музыки, и с одобрением слушал эти «переводы». Он носил наполовину западную одежду: костюм из донегольского твида[88], ачкан и шапочку «Ганди». Мы получили привычное письмо от месье Дандре, извещающее о начале репетиций и о том, что представления сначала состоятся в Голдерс-Грин, Стретем-Хилл и в Борнмуте, прежде чем снова отправимся на континент. Я впервые с тех пор, как присоединился к труппе, встречал Рождество дома, и Павлова впервые осталась на Рождество в Айви-Хаус. К ней на вечер на этот раз пришли только те, кто находился вдали от дома. Английские члены труппы были слегка огорчены: мы хотели заполучить свой рождественский пирог и съесть его, но не могли находиться в двух местах сразу. В канун Рождества в студию принесли огромную корзину с фруктами, к ней была прикреплена карточка со словами: «Элджи и его милой маме» и подписано: «Анна Павлова».
Рано утром на второй день Рождества, в «день подарков», мы выехали с вокзала Ватерлоо и отправились на первое выступление в Борнмут. К нам присоединилось несколько танцовщиков из труппы Дягилева: Дубровская, Вуйциковский, Язвинский и другие.
– Кто эта хорошенькая девушка? – спросила моя мать, впервые увидев Нину Тараканову. – Она слишком молода, чтобы путешествовать без родителей.
Мы отправились в Барселону и Мадрид. Барселона была замечательным городом, проникнутым радостной атмосферой. Вилла «Роза» по-прежнему существовала, и мы часто отправлялись туда после представления, чтобы посмотреть танцы фламенко. Мы часто ели в «Караколес». Большая часть труппы время от времени заходила туда, однажды мы встретили там очень застенчивого русского, обедавшего с двумя сеньоритами. Бедняга так смутился, что стал разговаривать с ними по-английски, а с нами по-испански. В один из свободных вечеров нас пригласили посмотреть старые каталонские танцы, нам сказали, будто некоторым из них по тысяче лет. Они казались очень степенными и напыщенными и много теряли от того, что танцовщики не были одеты в костюмы того периода; за исключением одного танца, который исполняли мужчины с колокольчиками, привязанными к икрам и лодыжкам, все остальные казались абсолютно безжизненными. Музыка, однако, была божественной. В свободное время мы посещали Национальную выставку (там был изумительный «Паласио-де-ла-Лус», занимавший центральное место в системе иллюминации выставки, в которой как фонтаны, так и здания были залиты постоянно меняющимися потоками света), Тибидабо и даже выкроили время, чтобы отправиться в Монтсеррат. В Мадриде около полудюжины танцовщиков командировали в танцевальную школу обучаться хоте. Преподавательница очень строго придерживалась расписания. Нет, она не придет в театр, чтобы кого-нибудь учить, все должны жертвовать своим временем, чтобы прийти к ней, когда ей будет удобно. Маленькая женщина с глазами-брызгами, красным лицом и высоким голосом считала: uno, dos, tres y vuelta[89]. Па она демонстрировала с осторожностью, словно у нее под нижним бельем поселился еж. Возможно, ей не нравилось обучать extranjeros[90], во всяком случае, ее уроки были лишены вдохновения, что абсолютно противоречило фотографиям ее благодарных учеников, покрывавшим всю стену. Одну из репетиций посетил Вуйциковский. «Почему вы не прыгаете?» – шепотом спросил он. То, что нам показывали, было лишено высоты полета пули. Кто-то, наверное, рассказал Павловой, как плохо проходят уроки, и занятия прекратились. Во время нашего короткого пребывания произошли некоторые волнения. Все мы получили письма из дома, наши родители выражали надежду, что дети не пострадали во время революции! Иванова в действительности сидела в парке на полуденном солнце и читала в то время, в которое, по официальному сообщению, произошло настоящее сражение. Я должен признаться, однажды днем в течение нескольких минут слышал довольно громкие крики, но счел, что это кричат мальчишки-газетчики, хотя обычно они оповещали о своем появлении с помощью свирелей. По-видимому, какие-то демонстрации проходили, но стрельбы явно не было. Однажды вечером театр загорелся, но больших повреждений не произошло. Единственным последствием было то, что затянулся антракт, а нам приходилось передвигаться с осторожностью, чтобы не зацепиться за шланги по дороге из гримерной на сцену.
