Круг Ландау - Горобец Борис Соломонович
П.Л. Капица и Е.М. Лифшиц добились того, что ЖЭТФ стал единственным научным журналом в СССР, который получил право выходить без лимита на объем. (В то время все журналы были государственными, их бюджет и объем строго планировались.) Это позволило печатать материалы очень быстро, со сроком ожидания примерно 6 месяцев, т. е. на уровне лучших журналов в мире.
С 1960-х гг. ЖЭТФ стал первым среди советских журналов, который стали переводить целиком на английский язык. И он стал первым журналом в СССР и вторым в мире после «Physical Review» по индексу цитирования. Ежегодно в журнал поступало около 800 статей объемом до 21 страниц каждая. Из них отклонялись 40–50 % статей, не соответствующих уровню или тематике журнала. Печататься в ЖЭТФ было не только важно и престижно с научной точки зрения, но еще и потому, что авторы получали гонорары за издание англоязычного перевода в США. Они выплачивались в сертификатах Внешторгбанка СССР, на которые можно было приобретать дефицитные импортные товары в знаменитых инвалютных магазинах «Березка». (Прошу прощения за чисто личную подробность. Таким путем Е.М. Лифшиц купил и по дарил мне к 40-летию финский вельветовый синий пиджак, который ношу до сих пор.)
Руководство журналом осуществлялось на основании «Положения о ЖЭТФ», инструкций и решений редколлегии, зафиксированных в протоколах. Приведу здесь две выписки, показавшиеся мне наиболее интересными, цитирую их по книге М.И. Каганова.
Выписка первая:
«О порядке публикации статей членов редколлегии.
Подтвердить ранее установленный порядок об обязательном рецензировании статей членов редколлегии».
Не думаю, что подобные пункты есть в регулирующих документах всех или даже большинства других журналов, т. е., что все статьи членов редколлегии направляются рецензентам нужного профиля, причем не членам своей редколлегии и на условиях строгой конфиденциальности.
А теперь опишу одно из поучительных в человеческом отношении событий, связанных с ЖЭТФ, Е.М. и рецензированием. Сам я в ЖЭТФ не печатался (не та профессия). Но как-то раз рассказал Е.М. о том, что один из моих друзей (это был профессор Л.В. Бершов, специалист по ЭПР кристаллов) со мной поделился следующим досадным происшествием. Он с соавторами представил свою лучшую за несколько лет работу в ЖЭТФ. С его слов, результаты были новыми, достоверными, авторитетные «ЭПР-щики» советовали послать статью именно в ЖЭТФ, авторы старались написать статью именно в стиле ЖЭТФ и т. д. Но статью отклонили. Очевидно, редакция послала ее некомпетентному рецензенту, который не разобрался и дал отрицательный отзыв. Е.М. обещал мне все это проверить. Через несколько дней он сказал мне следующее. «Я, естественно, не назову вам имени рецензента. Но могу точно сказать, что это вполне авторитетный в данной области человек. Более того, он даже как-то ранее выступал в соавторстве с авторами этой статьи. Так что рецензент был нами выбран правильно и непредвзято. А вообще можете передать своим друзьям, что я знаю сколько угодно случаев, когда отрицательные рецензии пишут друг другу «научные друзья», если они уверены в соблюдении анонимности».
Вторая выписка:
«О порядке рецензирования явно бессмысленных или безграмотных статей.
Считать необязательным детальное рецензирование и посылку автору подробного отзыва на явно безграмотные и бессмысленные статьи, ограничиваясь констатацией отсутствия в них научной ценности. Рекомендовать авторам таких статей обращаться за консультацией в научно-исследовательские институты» (Цит. по книге [Каганов, 1998. С. 131]).
Остро актуальными остаются те проблемы редакторской политики в научной литературе, о которых рассказывается в письме Е.М. Лифшица профессору Г. Бэтчелору, главному редактору «Journal of Fluid Mechanics», выходящего в Лондоне (я перевел его с английского):
«Дорогой профессор Бэтчелор, я приступаю к подготовке к переизданию “Гидромеханики” (т. VI Курса), который Вы любезно рецензировали 20 лет назад. Сейчас передо мной стоит трудная задача, так как уже нет Ландау.
Естественно, что моей первейшей задачей является ознакомление с той огромной информацией, которая содержится в томах “Journal of Fluid Mechanics”. Так, я ознакомился с Вашей редакционной статьей в юбилейном издании JFM. Сам я уже более 25 лет работаю редактором ЖЭТФ. (Главным редактором является П.Л. Капица, а я — его рабочим заместителем); и поскольку мои взгляды на редакционную политику подобны Вашим, у меня возникло желание написать Вам.
Я так же, как и Вы, убежден, что сейчас существует больше журналов, чем это необходимо, и что научная общественность должна обсудить, по крайней мере, проблему дальнейшего увеличения их числа. Каждый новый журнал лишь^понижает порог качественного критерия принятия статей, так что все больше “отходов” проникает в научную литературу и засоряет ее. Конечно, прогресс науки стремителен, и все же разрастание периодической литературы превышает действительные нужды современной науки. Последнее отражается не столько в увеличении полезной, истинно научной продукции, сколько в гораздо большей степени — в возрастании числа тех, кому нужно доказывать, что они не зря получают свою зарплату. И я думаю, что здесь лежит причина убогого уровня научных журналов, который Вы справедливо констатируете (разрешите выразить мнение, что в этом отношении JFM — выдающееся исключение, и я восхищен достижениями его Редколлегии, тем более что прекрасно знаю все трудности работы с авторами).
Я также убежден, что коэффициент отклонения (статей) — подходящий показатель ответственности Редколлегии. В наши дни писателей больше, чем читателей, и первейший приоритет Редактора — стоять на страже интересов читателей. Главным источником засорения научной периодики являются вовсе не ошибочные работы (добросовестные заблуждения всегда, конечно, будут встречаться в научной работе), а статьи, которые можно характеризовать русской поговоркой “переливание из пустого в порожнее”; именно их нужно безжалостно отклонять. Возможно, Вам будет интересно узнать, что коэффициент отклонения в ЖЭТФ составляет 0,48. Что касается роли рецензентов, то мы на них смотрим как на необходимых советчиков, однако окончательное решение всегда остается за Редколлегией, и она несет за него всю ответственность. Нередко наши решения противоположны мнению рецензентов, причем в обоих направлениях.
С глубоким уважением и наилучшими пожеланиями к Вам и Вашему со-Редактору Профессору Моффатту.
Искренне Ваш Е.М. Лифшиц».
Е.М. был остроумным человеком, ценил нестандартные шутки, тонкие анекдоты, неожиданные формулировки, однако в своей редакционной практике был строг, сух и краток, не до пускал вольностей и двусмысленностей, в частности, розыгрышей в стиле А.Б. Мигдала. Приведу один из понравившихся мне примеров, реализации которого, к сожалению, воспрепятствовал Е.М. Лифшиц. Ученик Мигдала И.И. Гольдман выполнил работу, показавшую новые возможности наблюдения эффекта Ландау-Померанчука-Мигдала. Здесь важно то, что ранее именно Гольдман предложил назвать этот эффект многократного рассеяния ядерного излучения тройным именем. Далее он рассказывает: «Так я окрестил эффект в одной работе, и это привилось. <…> Если электроны высокой энергии получены на ускорителе, то они будут входить в вещество из воздуха или вакуума. Тогда будет существенным открытое впервые Гинзбургом и Франком переходное излучение. Это надо учесть наряду с многократным рассеянием. Получив результат, я напечатал статью в ЖЭТФ в 1960 г. Первоначально я озаглавил ее “Эффект Гинзбурга-Франка-Ландау-Померанчука-Мигдала”. Расчет был на то, что название попадет в книгу рекордов Гиннеса. Но Евгений Михайлович Лифшиц, редактор ЖЭТФ, настоял на названии, более прозаичном» [Воспоминания…, 2003. С. 164]. Очевидно, Е.М.Лифшиц не хотел допускать на поле журнала упражнений в стиле «физики шутят», и в данном случае придавать рекламную громкость не такому уж известному физическому эффекту. А все-таки жаль, что впервые в мире не появился эффект с пятью фамилиями!
