Людмила Анисарова - Новиков-Прибой
«Парадоксально, но факт, — пишет рязанский поэт и прозаик А. Потапов, — рязанская земля, раскинувшаяся в самом центре России, на границе некогда непроходимых мещерских лесов и неоглядных ковыльных степей, откуда до морей — тысячи километров, дала миру выдающихся мореплавателей, адмиралов флота В. М. Головнина и А. П. Авинова, отважного исследователя Аляски морского офицера Л. А. Загоскина. В этом же „морском рязанском ряду“ стоит и самобытный художник слова А. С. Новиков-Прибой».
Итак, нескольких баек словоохотливого матроса хватило для того, чтобы в душе пытливого деревенского мальчика Алёши Силкина родилась мечта о море. И потребовалось множество жизненных испытаний, чтобы спустя годы он смог подарить такую же мечту миллионам своих читателей.
После памятной встречи с матросом Алёша Новиков искал случая, чтобы с кем-то поговорить о море. Но поговорить было не с кем. Оставалась надежда на книги. Брат Сильвестр привозил с базара много книжек — но о море там почти ничего не было. Правда, Алёша с жадностью читал всё, что попадало ему в руки. Это были такие «шедевры», как «Бова Королевич», «Еруслан Лазаревич», «История о храбром рыцаре Франциске Венециане и красной королеве Ренцивене»… Но вместе с лубочными картинками — неотъемлемой частью немудрёного крестьянского быта — эти копеечные книжки будоражили детское воображение. И может быть, именно они, как вспоминал позднее Новиков-Прибой, «заронили в него семя писательства».
Причудливый, яркий мир лубочных картинок, сказок, религиозных книжек, с детства войдя в сознание будущего писателя, много позже отразится в его произведениях простотой языка, занимательностью сюжета, романтической образностью. Вероятно, оттуда, из детства, — и особое отношение Новикова-Прибоя к числу «три», которое, по его словам, «на протяжении всей истории русского народа имело в людских глазах особую колдовскую силу».
Языческое, колдовское, подкрепляясь христианским почитанием Святой Троицы, закрепилось (вероятно, на уровне подсознания) и в творческом методе писателя, сохранявшего в течение всей своей жизни верность народным традициям.
Однажды Сильвестр привёз из города Спасска книжку «Вечера на хуторе близ Диканьки». Автора Алёша поначалу и не запомнил. Особенно сильное впечатление произвели рассказы «Майская ночь», «Страшная месть», «Ночь перед Рождеством». Все они были похожи на сказки, но сказочное так тесно переплеталось с жизненной правдой, что верилось всему, что сочинил писатель. И на фоне этой книги померкли все бовы королевичи и ерусланы Лазаревичи.
Книжки о море всё не попадалось, но в доме Новиковых вслед за Гоголем появились произведения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Толстого. В домашнем архиве семьи Новиковых хранится рукопись рассказа «Живой мертвец». Будущему писателю 12 лет. Юный автор выбирает для своего первого произведения форму, чаще всего встречающуюся в книжках, которые он читал, — рассказ в рассказе. Надо сказать, что он очень серьёзно и ответственно подходит к делу. На титульном листе — его имя: «Алексей Новиков», дата: «1889 года октября 2-го» и название: «Живой мертвец». Всё, как нужно, по-взаправдашнему.
Итак, уже не Алёшка Силкин, а Алексей Новиков, вообразив себя человеком вполне взрослым, сообщает, что, возвращаясь в Москву из Нижнего Новгорода по железной дороге, он «заметил в уголке вокзала Владимирской станции» монаха, который читал книгу, скорее всего молитвенник. Далее следует старательное описание: седые, как снег, волосы; борода; оживлённый взгляд чёрных глаз. Автор, заинтересовавшись личностью старца, подсаживается к нему, желая узнать историю его жизни. Монах начинает её на вокзале и продолжает уже в вагоне.
Мы узнаём о знатности и богатстве семьи, в которой родился рассказчик, о ранней смерти его матери, о воспитании в доме бабушки-княгини, о легкомысленном французе-гувернёре, о службе сначала юнкером, а потом корнетом в гвардейском полку.
Жизнь корнета была полна светских развлечений и беззаботности. Замуж за него собиралась первая красавица Петербурга. И вот за несколько дней до помолвки корнет, прогуливаясь по Невскому, решил впервые в своей взрослой самостоятельной жизни зайти в Казанский собор и помолиться перед чудотворной иконой Божьей Матери. Вечером дома ему вдруг стало дурно, и он впал в летаргический сон.
Окружающие думают, что молодой офицер умер. А он, между тем, слышит всё, что о нём говорят. И понимает, что по-настоящему он был дорог только верному слуге Степану. Остальным, а главное, его невесте, нужны были только его деньги.
Он слышит лицемерные разговоры, видит притворные слёзы. После того как все разъехались, рядом остался только верный Степан, причитающий над гробом: «На кого ты нас покинул, голубчик мой, что теперь с нами будет? Умолял я тебя: побереги себя, барин, а ты не хотел и слушать. Погубили тебя приятели вином и всяким развратом. А теперь им до тебя и горя нет, только мы, слуги твои, над тобой плачем!»
И размышляет корнет в гробу о том, как неправедно он жил, вслушивается в чтение Псалтыри и понимает, как сладостна эта божественная книга. Его сердце глубоко ранит несоответствие между евангельскими заповедями и тем, как неправедно живут люди. Думает он и о своих крестьянах, которым, по беспечности его и незлобивости, хоть и жилось легче, чем остальным, но всё равно оставались они бесправными рабами.
Одним словом, «умерший» раскаивается во всех своих грехах и, готовый к погребению, не желая продолжать жизнь, полную разврата и ханжества, отдаёт себя на волю Бога.
Но наутро всё же обнаруживается, что покойник жив. И его чудесное воскрешение, естественно, становится началом новой, праведной жизни. Бывший офицер, ловелас и картёжник отрекается от всех мирских дел и отправляется доживать свой век в монастыре.
«Почтенный, — пишет Алексей Новиков, — заключил рассказ свой следующими словами: „На мне вы видите дивный опыт милосердия Божия. Чтобы искупить душу мою из мрачного сна греховного, Человеколюбец допустил меня пройти вдоль сени смертной и на гробовом ложе просветил очи мои, да не уснув смерть вечную“».
Крестьянский мальчик, в полной мере унаследовавший от матери чувствительность и воображение, прочитавший к этому времени не один десяток книг, показал себя прилежным читателем Льва Николаевича Толстого, радетелем за простого человека, униженного беспросветностью своего существования, каторжным трудом, презрением «господ». Наивный рассказ этот показывает, что душа юного автора не может мириться с царящими в обществе неравенством и несправедливостью, что она рвётся к свету и добру.
