Валентин Берестов - Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

На дикий мир дышали непогодой
Огромные пространства ледника.
Совсем иными были и природа
И человек в те давние века.

Он мог перенимать повадки птичьи.
Гонясь за зверем, зверя брал в пример.
И лихо танцевал в его обличье
Перед кострами у своих пещер.

Он по ночам не мог уснуть в пещере,
Припоминая труд и подвиг свой,
И на рисунках оживали звери,
Добыча вожделенная его.

Глаз мамонта испуганно косится.
Летит олень, погоней окрылен.
Упал и, умирая, шевелится,
И кровь глотает раненый бизон,

И на стене металось, мчалось снова
Могучее косматое зверье…
И он привстал и дрогнул весь, готовый
Рвануться в бой, метнув свое копье.

Я видел озеро в пустыне,
В песках, у каменной гряды.
Я не забуду темно-синий
Кристалл таинственной воды,
Кристалл в оправе изумрудной
Кустов прибрежных. А над ним
Кощеем чахнет мир безлюдный,
Дивясь сокровищам своим.

«Без человека техника мертва!» —
Сказал шофер. Мы спрыгнули с машины.
Наш грузовик в песках забуксовал,
И не могли столкнуть его мужчины.
Но девушки на помощь нам пришли,
Колючие кусты ломали смело,
Охапками бросали в колеи.
И вся в цветах, дорога запестрела,
И, подминая розовый джингиль,
Давя цветы, могучими рывками,
Как триумфатор, шел автомобиль.
А был он движим нашими руками.

Девушка к нам подбежала одна.
— Все ли вернулись? — спросила она.
— Все! Успокойся! — И радостный смех.
Ей-то ведь нужен один изо всех.

Любовь до гробовой доски.
Что может быть красивей?
Но как не помереть с тоски,
Лишь доску видя в перспективе?

Когда тебя разрежут и зашьют,
Ты сразу станешь совершенней всех
И будешь жить не так, как все живут,
Без всяких опасений и помех.
И будешь ты чудесной без причуд,
Чистосердечны и печаль и смех,
Тебя не испугает долгий труд,
И голову не закружит успех.
И радостно пойдешь ты по земле,
И для меня ты будешь всех милей,
Изменчива, как нежная весна,
То пасмурна ты будешь, то ясна,
То вдумчива, то детски весела.
Да, будешь ты такою… как была!

Когда б я верил в Бога, я б молил
Всевышнего, что дремлет на престоле,
Чтоб он продрал глаза, чтоб исцелил
Тебя, мой друг, чтоб охранил от боли,
Когда б я диким австралийцем был,
Я б выступил в иной, активной роли.
Я сам бы лег на стол и так вопил,
И этим был твоей причастен доле.
Но магия не действенней пилюль.
Мы верим не богам, а медицине.
А в том, чему нас учит Леви-Брюль,
Матерьялизма нету и в помине.
Мышление людей палеолита
Не до конца наукою раскрыто.

Все помнят о тебе. И каждый день
На их вопросы отвечаю вновь я.
Ведь я теперь ходячий бюллетень
О состоянье твоего здоровья.
Я стал твоей сиделкой, столько дней
Деля с тобой тревоги и заботы,
И мы вдвоем. И ты играешь мне,
А я переворачиваю ноты.
Ценю твое усердье и талант
И технику считаю безупречной.
Ты — самый мой любимый музыкант.
Тебя готов я слушать бесконечно.
Сыграешь гамму, тоже похвалю,
Вот до чего я музыку люблю!

Хозяин наш мастеровит, но груб.
Он топором коляску сделал сыну,
А у жены клещами вырвал зуб
И в след от зуба налил керосину.
Вчера машину попросил у нас,
А с ней меня — продать мешок пшеницы.
И узнавал я в предрассветный час
По запаху акации станицы.
Приехал первым. Продал кое-как.
Не торговался. Первому. И что же?
Пшеницы столько навезли в мешках, —
Представь себе. Я продал всех дороже.
Хозяин счастлив: «Хлопец-то! Хорош!»
Люби меня! С таким не пропадешь.

Лирический герой моих стихов —
Отличный малый. Он — не мрачный гений,
Но и не ангел, хоть и чужд грехов,
А также колебаний и сомнений,
Он бродит по пустыням, по лесам,
Тебя и труд он любит простодушно.
Наш современник! Ну, а где ж я сам?
Тебе ж с таким героем будет скучно.
А впрочем, мы должны его ценить.
По всем законам и по всем канонам
Ни он тебе не может изменить,
Ни ты ему. Вот будет жить легко нам.
Жаль все-таки, что сам я — не герой
Лирический. Ах, дуй его горой!

Пишу сонеты, пусть я не Шекспир.
Несовершенства их признать готов я.
Но я люблю. И пусть услышит мир,
Как счастлив я, как я горжусь любовью.
Чтоб были мысли, чувства, звуков строй
Тебя, моя любимая, достойны,
Оттачиваю строчку за строкой
И помещаю их в порядок стройный.
Моя любовь невнятным языком
Мне шепчет их. Ей нужно на свободу.
Я не берусь равняться с Маршаком
В блистательном искусстве перевода.
И мой сонет — лишь бледный перевод
Того, что и без слов душа поет.