Ханс Беккер - На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950
Естественно, в результате этого население лагеря начало быстро расти. Разразился настоящий демографический бум, хотя и не такой резкий, как могло бы быть, поскольку росту детского населения совсем не способствовали плохое питание матерей и многочисленные случаи венерических заболеваний. Пришлось вносить дополнение в положение о заключенных-женщинах: матерям малышей было разрешено проводить со своими детьми по два месяца после их появления на свет. Затем женщину возвращали на работы, а дитя оставалось там, где появилось на свет, и становилось собственностью государства. Когда у женщины заканчивался срок заключения, ей не разрешали забирать с собой ребенка. Я часто размышлял над тем, кем же, в конце концов, становились эти продукты пенитенциарной системы, лишенные родительской заботы и любви, какие мужчины и женщины вырастали из них.
Однажды наступил радостный день, и по всему лагерю объявили указ, по которому всем женщинам, имевшим на воле не менее трех детей и либо успевшим родить ребенка в лагере, либо ожидавшим вскоре его появления на свет, объявлялась амнистия, им не нужно будет досиживать оставшийся срок заключения. Это была великолепная награда для приверженцев более свободной морали (или, я бы сказал, большой стимул для повышения рождаемости во славу Союза Советских Социалистических Республик), которая заставила отринуть последние рамки стыдливости даже у тех, у кого они еще сохранились. На какое-то время Кокс стал местом всеобщей вседозволенности. Страстно желая забеременеть, заключенные женщины пускались в такие оргии, которым позавидовали бы даже в Древнем Вавилоне. Увы, никому это не принесло пользы! Как известно, все правительства непостоянны. Их политика подобна приливам и отливам. Так же быстро, как данный указ был введен, он был отменен, и целые толпы матерей и беременных женщин, с нетерпением ждавших отправки домой, загнали обратно в лагерь, а оттуда — на работы! Всех постигло жестокое разочарование, в особенности тех, чьи фигуры росли вширь как на дрожжах. Их бесформенные тела обреченно брели на работы и с работ, осыпая проклятиями мужчин в Кремле, а заодно и мужчин Кокса. Но на их неудовольствие и претензии никто не обращал внимания: все равно они должны были отрабатывать полную смену.
Место, выделенное под наш склад, было расположено как раз напротив женского барака. Я пошел осмотреть его и вступил в длинную беседу с директором магазина, владения которого располагались как раз по соседству и который и должен был впоследствии воспользоваться плодами нашего труда. Это был еврей, уже успевший отсидеть восемь лет из десяти, определенных ему по политической 58-й статье. Севший за неосторожное замечание, сделанное в разговоре в нетрезвом виде, он тем не менее сумел сохранить тягу к жизни и даже найти свою нишу, став главным снабженцем в лагере Кокс. Его работа не предполагала прибыли, но, когда имеешь дело с товаром, определенное количество этого товара обычно имеет свойство прилипать к пальцам.
Ничего не запрашивая взамен, он сумел обеспечить мне и моим рабочим прекрасный продовольственный паек и солидную прибавку к нему табаком. Власти совершенно не трогали этого человека, и он работал на самого себя, при этом успевая помогать еще своей подруге, работавшей поваром в женской столовой, которая обожала его. Женщина была молодой и привлекательной, моему собеседнику было больше пятидесяти лет, хотя он и выглядел моложе. Вместе они были похожи на семейную пару, которая держит сельский магазин где-нибудь в тысячах километров от лагерей, где держали и насильственно заставляли работать заключенных.
Работу над зданием склада мы начали с того, что произвели обмер территории и выкопали котлован под фундамент глубиной около двух метров. Предполагалось, что в здании будет еще и подвал, а в нем — ледник примерно два метра в диаметре. Я как раз обкладывал досками место под ледник, а остальные копали котлован, когда к нам подъехала телега, запряженная лошадью, в которой сидели две женщины. Я не видел их, потому что находился ниже уровня земли, но услышал, как одна из них спросила меня. Она направилась в подвальное помещение, которое пусть еще и не было закончено, но уже было скрыто глубоко под землей, и с земли туда невозможно было заглянуть. Женщина спрыгнула ко мне и, игриво шлепнув меня рукой по спине, спросила, можно ли ей будет взять немного глиняной смеси, которую мы использовали вместо цемента.
Я обернулся и обнаружил, что на меня кокетливо смотрит симпатичная семнадцатилетняя девушка-цыганка небольшого роста.
— Вы можете взять отсюда все, что захотите, — сказал я ей, глядя в глаза.
— Все? — переспросила она. — Ну тогда...
Не тратя времени на раздумья, я тут же воспользовался тем, что подвал был полностью скрыт от посторонних взглядов. После этого я попросил девушку побыть со мной, но она, извинившись, сказала, что должна идти.
— Мне нужно помочь подруге загрузить телегу.
— Тогда скажи мне сначала, как тебя зовут.
— Лида, — ответила цыганка. — Не бойся, я скоро вернусь.
Она выбралась наружу и без всякого смущения рассказала подруге о том, что произошло. Через час телега с грохотом поехала прочь, но уже без Лиды, которая спрыгнула обратно ко мне. На этот раз мы построили что-то вроде спальни из досок, и я успел узнать, насколько страстным народом были цыгане. Телега приехала обратно как-то слишком быстро, и мы неохотно вернулись каждый к своей работе.
На следующее утро я преодолел два километра, отделявшие наше новое рабочее место от Южного лагеря, гораздо быстрее, чем обычно, под град завистливых шуток моих товарищей. Несмотря на то что мы работали совсем рядом с женским бараком, у нас был недвусмысленный приказ не приближаться к нему в рабочие часы. Наверное, начальство справедливо подозревало, что в противном случае, пользуясь женским гостеприимством, мы станем проводить там больше времени, чем на работе. Оптимальным способом обойти инструкции было время обеденного перерыва, когда можно было войти в барак с лопатой или другим инструментом на плечах, делая вид, что мы торопимся сделать что-то внутри. Уловки Купидона, которые многие из нас почти забыли, вновь вспомнились в темных углах женского барака. Моя пылкая подруга Лида уже заняла выжидательную позицию рядом с оградой, и не успел я войти в лагерь и самому начать ее поиски, как она уже сидела на краю котлована и рассматривала, как я тружусь внизу. Ее темные волосы прикрывали глаза, и несмотря на то, что девушка была не очень чистой, она притягивала к себе как магнит. Я помог ей спуститься вниз и поздоровался с ней, как мог, тепло.
