Владимир Алпатов - Языковеды, востоковеды, историки
От национализма она была далека и в научных работах. В прижизненных публикациях Шор русской науке о языке отводилось немного места. Так, в энциклопедическом очерке мирового языковедения А. А. Потебня оценен как популяризатор Х. Штейнталя, Ф. Ф. Фортунатов назван последователем немецких младограмматиков, а, скажем, А. Х. Востоков или Н. В. Крушевский проигнорированы. Это соответствовало духу времени. Впрочем, в самом конце жизни она уже критиковала В. Томсена за игнорирование русских ученых.
До эпохи, когда русской науке стало у нас отводиться главное место, Розалия Осиповна не дожила. Бурная деятельность внезапно была окончена. В конце сентября 1938 г. во время командировки в Ленинград проявились симптомы болезни, видимо, уже запущенной. Осенью был поставлен диагноз – рак груди, и сделана операция, давшая лишь временный результат. С начала нового года состояние больной стало резко ухудшаться, и 22 марта 1939 г. Розалия Осиповна Шор скончалась на 45-м году жизни.
Смерть ученого еще не означает его ухода из науки. Уже посмертно вышла самая большая по объему книга Шор, правда, сделанная не ею. Розалия Осиповна не успела осуществить мечту: издать свои общелингвистические курсы. Это сделал Н. С. Чемоданов, взявший за основу не правленую стенограмму курса введения в языкознание Шор в МИФЛИ в 1937/1938 учебном году (то есть последнего полностью прочитанного ею курса) и дополнивший его по черновикам и публикациям, главным образом, энциклопедическим. Некоторые разделы Чемоданов вынужден был писать сам, и книга вышла под двумя фамилиями, но фамилия Шор вопреки алфавиту стоит первой. Рукопись была готова к весне 1941 г., но из-за войны «Введение в языковедение» вышло только в год Победы (переиздано в 2009 г.). В советское время это был первый учебник введения в языкознание, студентам до 1945 г. приходилось готовиться к экзаменам по конспектам лекций.
Учебник по структуре соответствует привычным для нас эталонам таких изданий: теоретическое введение, фонетика, лексика, грамматика, генетическая и морфологическая классификация языков, история языка, письмо и, наконец, «очерк истории языковедения», особо информативный. Много специально говорится о социальном функционировании языка, например, в главе о лексике многое, включая примеры, восходит к книге Шор «Язык и общество», иногда, как и в той давней книге, даются предостережения против тех или иных «наивных представлений». В учебнике используются идеи, выработанные в лингвистике уже в ХХ в.: вводится понятие фонемы, многое взято у Э. Сепира, с Ф. де Соссюром и здесь постоянно возникает полемика, но ряд его положений принимается. В разделе об истории языкознания отдается должное даже ведущему американскому структуралисту Л. Блумфилду, оценки которого неожиданно высокие: материалист, хотя и механистический. При этом в духе менявшегося времени заметно больше места уделено русской науке: появляются не упоминавшиеся Шор ранее А. Х. Востоков и А. А. Шахматов, а роль А. А. Потебни и Ф. Ф. Фортунатова усилена. Шор ли это или же позднейшие добавления соавтора? Недостатком учебника является влияние идей Н. Я. Марра, которые, впрочем, в большей части книги присутствуют мало. Однако постоянно те или иные его положения и цитаты из его работ достаточно механически добавлены к основному тексту.
Учебник сразу получил широкую известность. Академик Ю. С. Степанов вспоминал на заседании памяти Шор в 1994 г., как еще школьником долго мечтал прочесть в библиотеке эту книгу, и с каким удовольствием ее читал. Но ее век оказался недолгим. Если 1945 г. с точки зрения лингвистических баталий был спокойным, то через два года ситуация изменилась, и учебник вместе с авторами, одного из которых уже давно не было в живых, оказался в числе первых мишеней. В декабре 1947 г., в самом начале последнего похода марристов на своих противников, маррист Г. П. Сердюченко (см. о нем в очерке о Н. Ф. Яковлеве) нашел в учебнике «низкопоклонство», «раболепие» перед Западом и «некритическое повторение» «старой версии» о заслугах Ф. Боппа, В. фон Гумбольдта и прочих немцев при намеренном игнорировании истинного создателя языкознания М. В. Ломоносова. Учебник попал в опалу.
Но, как теперь выясняется, как раз тогда работы Шор оказались востребованы неожиданным образом. Опубликованные историком Б. С. Илизаровым архивные данные о подготовке и написании работ И. В. Сталина по языкознанию показывают: вождь более всего опирался на статьи Шор в Большой советской энциклопедии, особенно на статьи «Языковедение» и «Язык» (последняя ею написана в соавторстве).
После 1950 г. учебник Р. О. Шор и Н. С. Чемоданова не мог использоваться уже из-за похвал Н. Я. Марру и ставшему опальным И. И. Мещанинову (его ответственному редактору). Требовалась переработка книги, которая не произошла. А тем временем ее место в преподавании занял учебник А. А. Реформатского, сходный по тематике, но более современный и очень ярко написанный, хотя некоторые вопросы (например, история языкознания) у Шор и Чемоданова изложены лучше. Впрочем, иногда, особенно в провинции, ее использовали и позже, например, в работах М. М. Бахтина по лингвистике, написанных в Саранске в 50-е – начале 60-х гг., чувствуется знание этой книги, ставшей источником информации, например, по «бихевиористской лингвистике» Л. Блумфилда.
Потом имя Р. О. Шор стали забывать, а за рубежом ее, как и многих других отечественных лингвистов, мало знали и раньше. Но в 1977–1978 гг. в Москве побывал японский лингвист Сёити Окабэ, занимавшийся темой «Соссюр в СССР» (и я с ним тогда разговаривал); он работал в библиотеках и встречался с людьми, знавшими Шор. Ему удалось, в частности, установить, что единственная рецензия на первое русское издание «Курса» Соссюра принадлежала Г. К. Данилову и появилась в газете «За коммунистическое просвещение» 24–26.09.1934. Затем он издал в Японии статью, где дается высокая оценка работ Шор, особенно учебника 1945 г. Он передает слова о ней Н. С. Чемоданова: «Любимцы богов умирают молодыми». А многочисленным сейчас российским женщинам-лингвистам, думается, стоит знать, кто среди них был первым (вернее, первой).
Грустная судьба
(В. Н. Волошинов)
Впервые я узнал имя Валентина Николаевича Волошинова (1895–1936) в 1972 г., уже будучи кандидатом наук. Под грифом нашего Института востоковедения был издан сборник переводов западных лингвистических работ, куда вошла и знаменитая статья живого классика Романа Якобсона, по-английски изданная в 1957 г., а теперь впервые опубликованная на русском языке. И там упоминалась работа некоего Волошинова, посвященная «кардинальной проблеме языкознания и стилистики». В библиографии указывалась книга В. Н. Волошинова «Марксизм и философия языка», Л., 1930. К тому времени мне казалось, что я хотя бы по фамилиям знаю всех значительных советских лингвистов, а «белых пятен» в истории советского языкознания в те годы было менее всего: бывших «врагов народа» уже реабилитировали, выезд в Израиль только-только начинался, и даже уехавшего с гитлеровцами на Запад Н. Н. Поппе иногда упоминали. И вдруг оказывается, что столь именитый ученый хвалит книгу, об авторе которой я ничего не слышал. И еще одна загадка: Якобсон в те годы считался покровителем той части советских лингвистов и филологов, которая открыто демонстрировала свою оппозиционность строю, а тут речь идет без какого-либо осуждения о книге, название которой должно было бы эту часть шокировать (позже оказалось, что действительно шокировало). Сразу фамилия запомнилась, хотя я все же не пошел в библиотеку читать эту книгу.
