Август Кубичек - Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера. 1904–1940
У меня ушло бы много времени, если бы пришлось пересказывать различные эпизоды этой древней саги; кроме того, я уже не могу сказать, следовали ли мы ей в своей работе слово в слово, но впечатление от драматических событий, направляемых дикой, необузданной страстью, и от их стихотворного выражения, которое неумолимо врезалось в сердце, было навеяно такой суровой музыкой стихий, что оно до сих пор живо в моей памяти.
Я не знаю, что стало с нашей оперой. В один прекрасный день перед моим другом встали новые неотложные проблемы, требовавшие немедленного решения. Так как даже Адольф, несмотря на его огромную работоспособность, имел всего одну пару рук, ему пришлось отложить в сторону наполовину написанную оперу. Он все меньше и меньше говорил о ней и в конце концов перестал упоминать ее вообще. Наверное, тем временем для него стала ясна недостаточность его усилий. Мне же было ясно с самого начала, что наша попытка написать оперу никогда не увенчается успехом, и я очень старался больше не поднимать эту тему. Опера Адольфа «Кузнец Виланд» осталась незавершенной.
Глава 20
«Разъездной государственный оркестр»
Музыкальные интересы моего друга открыли новую страницу его жизни в Вене. Если до этого его страстное увлечение ограничивалось оперой, то теперь он стал проявлять симпатию к концертному залу. Адольф посещал концерты симфонической музыки, устраиваемые Обществом музыки в Линце, и, вероятно, раз шесть или семь видел, как дирижирует Август Гёллерих, но его настоящей целью было следить за моим исполнением как инструменталиста. Возможно, он считал, что моя спокойная, послушная натура не годится для такой большой ответственности перед публикой, и ему было интересно посмотреть, какие у меня успехи. Какова бы ни была причина, я заметил, что после каждого концерта он говорил о моей роли в нем больше, чем о самом концерте.
В Вене все было иначе. Вмешались другие обстоятельства. В Консерватории я регулярно получал один – три пригласительных билета на концерты. Я всегда отдавал один билет Адольфу, а иногда все три, если допоздна работал над партитурой. Так как билеты были на хорошие места, то посещение концертов не было такой же борьбой, как походы в Оперу. Из его замечаний после возвращения с концертов я, к своему удивлению, заметил, что Адольфу нравится симфоническая музыка, что порадовало меня, так как это расширяло нашу общую сферу интересов в музыке.
Возглавлявший консерваторскую школу дирижеров Густав Гутхайль также дирижировал на концертах Венского концертного общества. Мы также были очень высокого мнения о директоре Консерватории Фердинанде Лоу, который иногда дирижировал в Венской филармонии, когда там играли Брукнера. В Вене существовали сильные разногласия между сторонниками Брамса и Брукнера, хотя оба композитора умерли уже больше века назад. Даже Эдуард Ганслик, ненавидимый всеми венский музыкальный критик, которому мы дали прозвище Бенкмессер, уже скончался к тому времени, хотя раны, нанесенные им, еще не зарубцевались. Ганслик, наш заклятый враг, потому что он жестоко оклеветал нашего кумира Вагнера, был на стороне Брамса против Брукнера.
И хотя мы с Адольфом отдавали дань уважения двум мастерам, были все же на стороне Брукнера, потому что предпочитали его музыку; этому способствовало и то, что он был австрийцем. Адольф сказал, что Линц должен быть родиной Брукнера точно так же, как Байройт родиной Вагнера: концертный зал в Линце, как он называл почти законченный проект своего нового здания, должен быть посвящен памяти Брукнера.
Помимо симфоний мастеров классики Адольф с огромным удовольствием слушал произведения композиторов-романтиков Карла Марии фон Вебера, Шуберта, Мендельсона и Шумана. Он был увлечен Григом, чей концерт для фортепиано ля минор нашел очаровательным. Он очень сожалел, что Вагнер работал только для оперной сцены, так что увертюры к отдельным операм можно было услышать только в концертных залах. Вообще Адольф не испытывал особого восторга перед виртуозами инструментальной игры, хотя никогда не пропускал отдельных сольных выступлений, таких как исполнение фортепьянных и скрипичных концертов Моцарта и Бетховена, скрипичного концерта ля минор Мендельсона и, больше всего, фортепьянного концерта ля минор Шумана.
Эти частые посещения концертов начали выбивать Адольфа из колеи, но в течение какого-то времени я не мог понять причину этого. Любой другой человек был бы доволен тем, что слушает концерт. Но не Адольф. Он сидел на своем бесплатном месте в зрительном зале, наслаждаясь великолепным скрипичным концертом ре минор Бетховена, и был доволен и счастлив, но все же – когда он пересчитал слушателей, оказалось около 500 человек – он спросил себя: «А как насчет многих тысяч людей, у которых нет возможности послушать этот концерт?» Конечно, не только среди студентов-музыкантов, но и среди ремесленников и рабочих нашлось бы много таких, кто был бы рад, как и он, получить бесплатное или доступное по цене место в концертном зале и послушать бессмертную музыку. При этом он думал не только о Вене, так как в столице людям было сравнительно просто пойти на концерт, если они этого хотели, но и о небольших провинциальных городках. Из своего опыта в Линце он знал, как мало в провинции культурных учреждений. Это следовало изменить: посещение концертов больше не должно быть прерогативой привилегированного меньшинства. Сам он воспользовался бесплатным билетом, но всю систему следует со временем поменять.
Такое мышление было характерно для Адольфа. Вокруг него не могло случиться ничего, что не носило бы всеобщий характер. Даже чисто культурные события, такие как посещение концерта, пробуждали в нем осознание проблемы, которая касалась всех, осознание чего-то, к чему «идеальное государство», о котором он мечтал, не могло оставаться равнодушным. «Революционная буря» снесет ворота в искусство, до сих пор закрытое для многих, это будет «социальная реформа», даже в области наслаждения музыкой. Разумеется, многие молодые люди в то время думали точно так же, как и он, и его протест против привилегированных классов общества в отношении художественных интересов не был чем-то необычным. Существовали общества и организации, у которых была ясная цель – нести искусство в массы; многие вели тяжелую борьбу с видимым успехом, но уникальным был подход Гитлера к этому вопросу. Если другие были рады каждому дню в их стремлении к цели, то Адольф отвергал их благонамеренные, но негодные методы и стремился к полному решению проблемы везде, где это можно осуществить. В то время, когда он впервые заявил о своем проекте, он был у него уже в процессе создания. Что характерно, его не удовлетворяло просто пропагандировать некую стратегию; ему нужно было проработать весь проект во всех мельчайших деталях, как будто он получил на это «распоряжение сверху». В законченном виде стратегия была настолько переполнена интеллектуальным содержанием, что требовались только словесные полномочия для ее воплощения в жизнь.
