Владимир Семёнов - Трагедия Цусимы
Однако настроение становилось все более и более мрачным… Не скажу, чтобы оно грозило паникой. Нет. До этого было далеко. Люди были хорошо обстреляны, полны решимости драться до последнего. Чувствовалось только, что все они поглощены тревожной думой: «Выдержат ли наши?..» — Сомнение… А в бою сомнение — это уж нехорошо…
Между тем, непрерывно наблюдая за боем в бинокль Цейсса, оценивая достоинство стрельбы по перелетам и недолетам, я не мог не признать, что наши комендоры действовали, во всяком случае, не хуже японских. Мне казалось даже, что наша стрельба выдержаннее и строже корректируется, а при таких условиях, особенно принимая во внимание возможность возобновления боя назавтра, — на нашей стороне было преимущество в сохранении боевых припасов. Мне казалось, что иногда японцы слишком горячатся, что они «зря бросают снаряды»…
По мере развития боя, сопровождавшегося уменьшением дистанции, конечно, не могло не сказаться одно весьма важное преимущество неприятеля — полное наличие его средней и мелкой артиллерии, тогда как у нас добрая треть 6-дюймовок, 75-миллиметровых и вся мелочь остались на сухопутном фронте Порт-Артура…
Еще, чего нельзя отрицать, счастье, удача — были на их стороне…
Наибольшую силу своего огня они, разумеется, сосредоточили на флагманских броненосцах.
Немало снарядов угодило в трубы «Цесаревича» (эти попадания были особенно хорошо видны).
В 5 ч. 5 мин. у «Пересвета» была сбита грот-стеньга почти на половине высоты, а в 5 ч. 8 мин. у него же сбита верхушка. фор-стеньги…(Читатели увидят впоследствии, какую роковую роль сыграли эти сбитые стеньги, лишившие «Пересвет» возможности делать сигналы.) Повреждение ничтожное, но всем видимое. Снаряд, сбивший верхушку стеньги, это был, конечно, чудовищный перелет, совсем плохой выстрел… Плохой, но счастливый…
Около того же времени на «Полтаве» перебило найтовы стоймя поставленной между трубами стрелы для подъема шлюпок, и она с грохотом рухнула на левый борт… Тоже пустяки. Даже повреждением назвать нельзя, так как при подъеме шлюпок стрела нарочно ставится в такое положение. А со стороны — впечатление громадное…
В 5 ч. 50 мин. вечера «Цесаревич» неожиданно круто бросился влево и так накренился, что по крейсеру пронесся крик, напомнивший мне момент гибели «Петропавловска»… Казалось, он переворачивается…(Крен получился оттого, что японский снаряд, удачно попавший в самую боевую рубку, все в ней разрушил, всех перебил, причем никем не управляемый и к тому же поврежденный рулевой привод положил руль «на борт», а от внезапного положения руля «на борт» броненосец получал крен до 12°.)
По счастью, это только казалось… На несколько мгновений я, да, кажется, и все окружающие, забыли и о себе, и о «Диане»… Вся жизнь, все силы души перешли в зрение, были прикованы к наблюдению за тем, что происходило в среде броненосного отряда…
«Ретвизан», первоначально последовавший за «Цесаревичем», тотчас же увидел, что это выход из строя из-за повреждения, и повернул обратно не только на старый курс, но даже на сближение с японцами. Казалось, он хочет таранить неприятеля.
«Победа» — осталась на прежнем курсе. «Цесаревич», описывая крутую циркуляцию влево, прорезал строй между «Пересветом» и «Севастополем», словно разделяя последнее намерение «Ретвизана» и собираясь таранить. «Севастополь», избегая столкновения с ним, также повернул к югу. К югу же повернул и «Пересвет», видимо, еще не решивший, как действует флагманский корабль — сознательно или лишившись способности управляться?.. «Полтава» — шла старым курсом.
Одно время казалось, что готовится решительный удар. В моей книжке записано: «6 ч. 5 мин. наши броненосцы строем фронта идут на неприятеля»… но зачеркнуто, и дальше: «Нет. — Кажется, ложатся старым курсом и строем. Порядок — «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Севастополь», «Цесаревич», «Полтава»… тоже зачеркнуто и поперек написано — «Ошибка. Никакого строя. В беспорядке».
Первая запись соответствовала обстоятельствам, сопровождавшим внезапный выход «Цесаревича» из строя; вторая — тому моменту, когда он, управляясь машинами, пытался занять место в строе между «Севастополем» и «Полтавой», которая шла концевой и сильно оттянула, а третья — моменту полного расстройства, когда никто не знал, кто командует эскадрой и куда ведет ее…
Затем броненосцы начали разновременно и беспорядочно ворочать на обратный курс.
У меня записано: «6 ч. 10 мин. наши броненосцы идут на NW… 6 ч. 20 мин. идем нестройно куда-то на W… Разобрали сигнал «Цесаревича» — «Адмирал передает начальство…»
Никаких других сигналов мы не видели1, совершенно терялись в догадках о том, что предполагается предпринять, а главное — кто принял начальство?..
Несомненным являлось только, что адмирал В. К. Витгефт и его непосредственный заместитель в бою — начальник штаба контр-адмирал Матусевич — оба выведены из строя, но жив ли следующий по старшинству контр-адмирал князь Ухтомский?.. Правда, на «Пересвете» стеньги были сбиты, но разве нельзя было поднять адмиральский флаг на их обломках, на марсах, на трубе, вообще на каком-нибудь приметном месте?.. Если нет флага — вероятно, нет и флагмана!.. А тогда командующим эскадрой оказывался начальник отряда крейсеров, контр-адмирал Рейценштейн… тогда броненосцы идут либо без всякого начальства, либо их ведет временно, до соединения с крейсерами, старший из командиров…
Прошу читателей извинить несвязность моего изложения. Я хочу держаться возможно ближе к тексту тех отрывочных заметок, которые я заносил в мою записную книжку в самый момент совершавшихся событий. Эти заметки кажутся мне особенно ценными тем, что они — не воспоминания, а как бы моментальные снимки действительности…
Из-за сбитых стенег контр-адмирал князь Ухтомский вынужден был поднять сигнал — «Следовать за мной» — на поручне мостика. Даже ближайшие соседи не сразу его заметили, что и было главной причиной замешательства.
Когда «Цесаревич» неожиданно бросился влево, «Аскольд» (флагманский крейсер) тоже круто повернул к северу, но, как только выяснилось, что это не маневр, а выход из строя, как только стало очевидным, что броненосный отряд пришел в расстройство, которым может воспользоваться неприятель, контр-адмирал Рейценштейн решительно повел свои крейсера на соединение с броненосцами. Мы все сразу поняли его мысль: принять непосредственное участие в бою, хотя и слабыми, но свежими силами поддержать броненосцы, дать им время оправиться…
Они шли куда-то на NW нестройной кучей, обгоняя друг друга, отстреливаясь так беспорядочно, что иные снаряды ложились близ нас, спешивших к ним на выручку…
