Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся
Уже в Италии (я провел двадцать три дня в военном госпитале в Мерано с ревматическими болями и лихорадкой) тоже каждый день кто-нибудь умирал.
* * *
Еще мне пришлось пережить страшную пытку письмами, которые приходили от бесчисленных матерей, отцов и других родственников, ожидавших известий о тех, кто не вернулся. Эти письма были способны разбить даже самое черствое сердце.
Только очень немногие из наших соотечественников, попавших в русский плен, сумели сообщить своим семьям, что живы. Можно себе представить жестокие страдания бесчисленных итальянских семей, долгие месяцы ничего не знавших о судьбах своих близких. Что ж, таковы нравы большевиков.
* * *
В марте я отправился в Мирамар ди Римини навестить Канделу, который находился там в госпитале. Я застал его в постели. Обе его ноги были ампутированы немного ниже колен. Кроме того, он лишился части носа и большинства пальцев на руках. Сразу ставший маленьким, он лежал на спине и с грустью смотрел по сторонам. Обе культи были приподняты вверх и постоянно подергивались, словно он все еще пытался идти.
Послесловие
Я начал эти записки в середине февраля 1943 года, находясь в военном госпитале в Мерано. Я разбирал и систематизировал записи, сделанные мною на всевозможных бланках, открытках, в общем, на любых клочках бумаги, которые попадали мне в руки во время осады Черткова. Я старался аккуратно брать на карандаш все события в хронологической последовательности, ничего не пропуская. Работа была завершена 8 мая во время отпуска, предоставленного мне, как выздоравливающему. Таким образом, со времени последнего описываемого мной эпизода прошло менее четырех месяцев.
Получилось около трехсот страниц воспоминаний. Но в том виде они представляли интерес только лично для меня. Они давали уверенность, что я никогда не забуду трагический опыт, полученный мной на русском фронте. Уходя в армию, я оставил свои записи дома.
8 сентября 1943 года было заключено перемирие и большая часть Италии оказалась в руках фашистов. В то время я служил в Неттунии. Но наши приключения там - это уже другая история.
Я снова увидел родной дом лишь в 1945 году, после того как прошел через весь полуостров с Corpo Italiano di Lfberazione (Итальянский освободительный корпус). Получилось, что теперь мы союзники большевиков. Это мне не нравилось, так же как и в России меня вовсе не вдохновляла мысль о том, что нашими союзниками были нацисты.
Поскольку существовала опасность обыска немцами любого итальянского дома, мои записки, в соответствии с данными мной инструкциями, были завернуты в непромокаемую пленку и закопаны в землю в укромном месте. Когда в сентябре я наконец попал домой, то первым делом откопал драгоценные бумаги. Записи были в ужасном состоянии, равно как и я сам. Но тем не менее я сумел привести их в порядок, воспользовавшись помощью одной из моих сестер. Мы снова все переписали, стараясь не упустить ничего или почти ничего.
Я занимался этой работой и одновременно готовился к экзаменам в университете (пора было возвращаться к нормальной жизни). Мне очень хотелось опубликовать свои заметки. Зачем? Чтобы рассказать правду. Я хотел написать не только в целом истинную книгу, но чтобы чистейшей правдой было в ней каждое предложение. Я записывал мельчайшие детали, свои мысли, ощущения. Мне казалось, что если я что-нибудь пропущу, то уже не сумею воспроизвести ситуацию в точности в том виде, как я ее видел и ощущал. В то же время я не писал о том, чего не мог вспомнить совершенно точно.
В тексте почти нет диалогов. Я воспроизводил только те, которые мог припомнить с максимальной точностью. Таким образом, меня можно обвинить в чем угодно, но только не в искажении действительности.
На этих страницах абсолютно правдиво изложена моя личная сага.
Иначе писать я не умею. Но я верю, что сумел дать общее представление о некоторых вещах не в ущерб точности.
* * *
Уезжая на русский фронт, я искренне верил, что итальянские солдаты лучшие из лучших. И хотя я хорошо понимаю, что человек рождается не для войны, тем не менее мне было горько лишиться этой веры. В период военных действий на территории Италии я убедился, что англичане и их союзники (я не видел американцев в действии) были во многом не лучше нас, но это - слабое утешение.
Пока писал книгу, я неоднократно подвергался искушению остановиться и бросить это дело. Мне было стыдно и больно писать правду о нас, итальянцах, как о солдатах.
И лишь мысль о том, что невежество в любом случае недопустимо, заставила меня продолжить работу. Чтобы исправлять ошибки, их необходимо прежде всего признать.
Обстоятельства заставили меня увидеть многое из того, чего не замечали другие. И я решил донести свои наблюдения до широкой аудитории.
Я должен с гордостью отметить, что в Альпийской дивизии дела обстояли совершенно не так, как у нас. Из достойных доверия источников известно, что, очутившись в окружении, итальянцы проявили себя с самой лучшей стороны и наглядно доказали, что являются великолепными солдатами, зачастую более умелыми и доблестными, чем немцы. Их отступление, не в пример нашему, состояло из сплошной череды героических поступков.
* * *
Еще несколько слов я должен сказать о датах. Как я уже упоминал в тексте, через несколько дней после начала отступления мы потеряли счет дням.
В соответствии с весьма схематичным планом, который я набросал по прибытии в Чертково, мы вошли в город 28 декабря. Но в штабе считали, что это произошло 27-го.
Мнения совпали лишь в одном: отступление началось 19 декабря. Откуда у меня появился лишний день? Не думаю, что я сбился со счета во время марша. Скорее всего, ошибка произошла в период ожидания в "Долине смерти". По моим подсчетам, мы там провели четыре дня, в то же время все остальные утверждают, что три. Но как я ни пытался, я не сумел объединить два дня в один. В моих воспоминаниях все равно присутствуют все четыре дня. Я могу вспомнить каждый. Поэтому я и сейчас продолжаю считать, что в "Долине смерти" мы провели четверо суток. Но в тексте я не указывал даты.
Это небольшое затруднение с датами добавляет лишний штрих к пониманию того состояния, в котором мы тогда находились.
Примечания автора
{1} Правда заключалась в том, что без нашего ведома, то есть без ведома солдат, находящихся на передовой, была проведена своеобразная реорганизация, в результате которой оказалось, что в 35-й армейский корпус вошли только две дивизии: 298-я немецкая и Пасубио. Его командование целиком состояло из немцев, поэтому приказ начать отступление был отдан Пасубио немцами.
{2} Pattugliere или иначе ufficiale capo pattuglia ОС (Osservazione e Collegamento) - главный офицер наблюдения и связи. Что касается функции наблюдения, это был своеобразный "передовой глаз" артиллерии. Офицер со своими людьми находился на переднем крае вместе с пехотинцами и мог вести огонь, просматривая вражескую территорию (в отличие от обычных артиллерийских батарей, которые не видят противника). Pattugliere был связующим звеном между любым пехотным командиром и своим артиллерийским подразделением, которому он передавал приказ открыть огонь.
