Михаил Колесников - Сухэ-Батор
Видно было, что Щетинкина монгольские дела очень интересуют.
— Максаржаб — князь, — ответил Чойбалсан. — Сейчас ему идет сорок пятый год. Он много сделал для независимости Монголии. Но путь его в революцию труден. Я не верю, что Хатан-Батор верой и правдой служит Унгерну. Тогда объясните, почему Унгерн выслал Хатан-Батора из Урги, а просто говоря, сослал в Улясутай? Унгерн боится Максаржаба и ненавидит его, потому что. Хатан-Батор сочувствует нам, революционерам. Он крупный военный деятель. Я не сомневаюсь, что скоро, очень скоро он придет на службу революции и сделает много полезного для нее. Ну, а наша обязанность, обязанность революционеров, установить с ним связь, привлечь на свою сторону.
— Может быть, вы и правы, товарищ Чойбалсан, — задумчиво отозвался Щетинкин. — Время покажет. А голубой хадак я на всякий случай сохраню. А вообще-то очень по душе мне здешние места. Думка есть: перебьем всех белобандитов, и обоснуюсь я с семейством где-нибудь неподалеку. А еще вашу Ургу поглядеть хочется: что за город такой степной?
— Урга не совсем степной город. Лес на сопках. Тола прозрачная. А в падях медведи и кабаны водятся.
На Чойбалсане была форма советского командира. За последнее время он сильно похудел, лицо сделалось темным, угловатым. Он больше не считал себя человеком, далеким от военного дела. Позади была иркутская школа, тесное общение с Сухэ-Батором также многому его научило.
Сейчас со Щетинкиным они, как равные, разрабатывали план разгрома Резухина, распределяли силы и средства. Старого партизана поражала сметка монгольского командира. Красноармейцы относились к Чойбалсану с огромным уважением и все его приказания выполняли беспрекословно.
Хорошо поставленная разведка позволила быстро обнаружить противника. В дивизии Резухина насчитывалось до двух тысяч солдат, и он имел явное превосходство в живой силе и в вооружении.
Щетинкин подмигнул Чойбалсану:
— Все равно превосходство на нашей стороне. Моральное превосходство…
Удар по сотням Резухина был нанесен внезапно и стремительно. Двое суток продолжался бой с белой дивизией. Обескровленный, потерявший чуть ли не половину личного состава, Резухин отказался от попытки перейти советско-монгольскую границу и глухой темной ночью отступил в глубь Монголии.
Войска Чойбалсана и Щетинкина двинулись на запад. Но противник словно в воду канул.
— С юга в направлении караула Модон-Куль движется отряд белогвардейцев! — доложили разведчики.
Это было неожиданностью. Кто бы это мог быть? Потрепанный в двухдневных боях Резухин вряд ли в состоянии начать наступление.
Особая армия сменила направление и выступила навстречу неведомому противнику.
Когда миновали Олон-Нур, обстановка прояснилась.
— Конная бригада Казагранди, — сказал Чойбалсан.
Встреча с арьергардом противника произошла на склонах высокой сопки. Бой был коротким, но ожесточенным. Много хлопот доставили белобуряты. Они рубились с решимостью отчаяния, полегли почти все. Под прикрытием бурятской конницы белогвардейские сотни стали отступать.
Чойбалсан и Щетинкин, увлеченные боем, начали упорное преследование. Красноармейцы и народоармейцы без передышки скакали за ускользающим противником. Они гнали его несколько суток. Кони выбивались из сил. Кончились продукты.
— Мы в хошуне Мерген-гуна Сайн-Ноинханского аймака, — доложил Чойбалсан. — А Казагранди все бежит. Что будем делать?
Решили основные силы оставить в урочище Аца, а с небольшим конным отрядом цириков продолжать преследование противника, отступавшего в направлении монастыря Пандит-ламы.
Это был просчет. Не знали Чойбалсан и Щетинкин, что хитрый лис Казагранди готовит ловушку. Он сумел сохранить основные силы своей бригады. Арьергард лишь отвлек на себя красноармейцев и цириков. Белому генералу нужно было во что бы то ни стало сохранить свой обоз, отвлечь от него внимание. Не имея постоянной базы в тылу, недружелюбно встречаемый местным населением, Казагранди вынужден был повсюду таскать с собой обоз с награбленным добром. Он не предполагал, что преследование окажется таким настойчивым. Требовалось избавиться от преследователей, завлечь их в западню. Казагранди устроил засаду.
Чойбалсан и Щетинкин опомнились слишком поздно. С запада на них обрушилась белогвардейская конница, стремившаяся окружить советско-монгольский отряд, с востока перешла в штыковую атаку пехота, находившаяся в засаде.
Бой не прекращался целый день. Советско-монгольский отряд обливался кровью. Врагу удалось захватить восемьдесят тяжело раненных цириков.
Ночью обе стороны отошли. С горсткой измученных людей Чойбалсан и Щетинкин вернулись в Ацу. Но они не помышляли об отдыхе, а, собрав бойцов, вновь повели их на белобандитов.
Но и на этот раз Казагранди удалось перехитрить Щетинкина и Чойбалсана: он поспешно отступил на юго-запад и затерялся в степях и лесах.
С невероятной жестокостью расправился белый генерал с захваченными цириками. Он приказал привязать раненых бойцов к деревьям и сжечь всех живьем.
— Мы еще посчитаемся с тобой, белый генерал… — прошептал Чойбалсан, и кулаки его сжались.
Щетинкин был обескуражен таким исходом дела.
— Будем готовиться к новым боям, — оказал он. — Все равно белые генералы от нас не уйдут. Их песенка спета!
Штаб особой Западной армии расположился в долине реки Селенги. Сюда стекались все новые и новые отряды монгольских добровольцев. Они сообщали о зверствах белобандитов, проводили отряды народоармейцев к пастбищам, где Казагранди скрывал отобранных у аратов коней.
Бои на границе пока прекратились. Обе стороны деятельно готовились к новым битвам. Унгерну удалось соединиться с частями генерала Резухина, и барон вынашивал новые планы походов на большевиков.
Но дни его уже были сочтены.
КРАСНЫЕ ФЛАГИ НАД УРГОЙ
Наступление Унгерна на Алтан-Булак и Троицкосавск провалилось. Не увенчалась успехом и попытка бригады Резухина прорваться в тыл 35-й дивизии 5-й Красной Армии. Части Монгольской Народно-революционной армии под командованием Чойбалсана, партизанские отряды Щетинкина и красноармейцы 104-й стрелковой бригады сделали свое дело. И хотя враг не был разгромлен окончательно, все же его действия были парализованы на долгое время. Первый этап по разгрому банд барона Унгерна фон Штернберга закончился.
В короткий срок Сухэ-Батору удалось пополнить свои полки новыми бойцами, снабдить их винтовками и пулеметами.
— Теперь наш революционный долг — освободить Ургу, — заявил он на совместном совещании ЦК и временного правительства. — Араты, на первых порах сбитые с толку лживыми обещаниями белого барона, дезертируют, переходят на нашу сторону. Князья, ламы и чиновники тоже отшатнулись от белобандитов. Время подчиняется нам. Мы предложили советскому командованию провести совместно «Ургинскую операцию». Выполнение этой операции советское командование возлагает на экспедиционный корпус в составе 35-й дивизии, усиленной 308-м стрелковым полком и 5-й кавдивизией.
