Ирина Ободовская - Роковая красавица Наталья Гончарова
«…В субботу вечером я видела несчастную Натали, – писала брату 2 февраля 1837 г. С. Н. Карамзина, – не могу передать тебе, какое раздирающее душу впечатление она на меня произвела: настоящий призрак, и при этом взгляд ее блуждал, а выражение лица было столь невыразимо жалкое, что на нее невозможно было смотреть без сердечной боли».
10 февраля 1837 года Карамзина пишет:
«…Мещерский понес эти стихи[132] Александрине Гончаровой, которая попросила их для сестры, жаждущей прочесть все, что касается ее мужа, жаждущей говорить о нем, обвинять себя и плакать. На нее по-прежнему тяжело смотреть, но она стала спокойней и нет более безумного взгляда. К несчастью, она плохо спит и по ночам пронзительными криками зовет Пушкина».
«…Вчера мы еще раз видели Натали, она уже была спокойнее и много говорила о муже. Через неделю она уезжает в калужское имение своего брата, где намерена провести два года. «Муж мой, – сказала она, – велел мне носить траур по нем два года (какая тонкость чувств! Он и тут заботился о том, чтобы охранить ее от осуждений света), и я думаю, что лучше всего исполню его волю, если проведу эти два года совсем одна, в деревне. Моя сестра едет вместе со мной, и для меня это большое утешение».
«…Бедная Наталья Николаевна! – писал матери и сестре 28(16) февраля 1837 года из-за границы Андрей Карамзин. – Сердце мое раздиралось при описании ее адских мучений. Есть странные люди, которым не довольно настоящего зла, которые ищут его еще там, где нет его, которые здесь уверяли, что смерть Пушкина не тронет жены его, que c'est une femme sans coeur[133]. Твое письмо, милая сестра, им ответ, и сердце не обмануло меня. Всеми силами душевными благословляю я ее и молю бога, чтоб мир сошел в ее растерзанное сердце…Но с другой стороны, то, что сестра мне пишет о суждениях хорошего общества, высшего круга, гостинной аристократии (черт знает как эту сволочь назвать), меня нимало не удивило; оно выдержало свой характер: убийца бранит свою жертву, – это должно быть так, это в порядке вещей».
«Обвинять себя и плакать…» В чем могла обвинять себя Наталья Николаевна? Несомненно, до нее доходили разговоры о ее виновности и ей казалось, что, может быть, и в самом деле она когда-то поступила неправильно: каждому человеку, потерявшему кого-либо из близких, приходит мысль о том, что он не все сделал, что должен был сделать, сказал что-то, чего не следовало говорить… И это чувство становится неизмеримо сильнее, когда жизнь близкого человека обрывается так трагически.
По желанию Натальи Николаевны поэт был положен в гроб во фраке, а не в ненавистном ему камер-юнкерском мундире. Согласно воле покойного вдова испросила разрешения похоронить его в Святогорском монастыре, близ Михайловского.
После смерти Пушкина
Вдали от Петербурга
29 января 1837 года не стало величайшего русского поэта и писателя Александра Сергеевича Пушкина. Прошло еще несколько дней, и гроб с его телом заколотили в ящик, поставили на дроги и с непристойной поспешностью увезли в Святогорский монастырь. Она осталась одна. Та, которую он так безгранично и самоотверженно любил. Любил как жену и мать своих детей и ценил как человека.
Трагическая гибель мужа потрясла Наталью Николаевну. Сохранилось много свидетельств современников, описывающих ее ужасное состояние в течение двух долгих, мучительных дней, когда умирал ее муж и после его кончины. Она производила на окружающих раздирающее душу впечатление, отчаяние ее было беспредельно. Но, к счастью, она не была одинока в эти дни, с нею были сестра Александра Николаевна, тетушка Екатерина Ивановна Загряжская, нежно любившие ее; как только узнали о смерти Пушкина, приехали из Москвы братья Дмитрий и Сергей Гончаровы. Ее окружали друзья мужа – Жуковский, Плетнев, Тургенев, Данзас.
После смерти Пушкина Наталья Николаевна тяжело заболела и не смогла проводить гроб с телом мужа в Псковскую губернию, но просила Александра Ивановича Тургенева, которому Николай I приказал отвезти и захоронить поэта, отслужить панихиду. В письме к А. Н. Нефедьевой Тургенев писал 9 февраля 1837 года:
«Вчера вечером я был уже здесь… Ввечеру же был вчера у вдовы, дал ей просвиру монастырскую и нашел ее ослабевшую от горя и от бессонницы, но покорною провидению; я перецеловал сирот-малюток и кончил вечер у Карамзиных».
Умирая, Пушкин завещал жене носить по нему траур два года. И Наталья Николаевна решила уехать на это время в Калужскую губернию, к брату Дмитрию Николаевичу, в имение Полотняный Завод. «Я думаю, – говорила она, – что лучше всего исполню его волю, если проведу эти два года совсем одна, в деревне».
Как только Наталье Николаевне стало несколько лучше, она начала готовиться к отъезду. Ей было тяжело оставаться в Петербурге, где все напоминало о трагических событиях, и она спешила уехать. Глубоко религиозный человек, Наталья Николаевна в последние дни перед отъездом часто ездила в церковь и горячо молилась. Очевидно, немного смягчили ее горе беседы со священником Баженовым. По свидетельству современников, это был умный, добрый человек. Вот что пишет об этом П. А. Вяземский А. Я. Булгакову 10 февраля 1837 года:
«Пушкина еще слаба, но тише и спокойнее. Она говела, исповедовалась и причастилась и каждый день беседует со священником Бажановым, которого рекомендовал ей Жуковский. Эти беседы очень умирили ее и, так сказать, смягчили ее скорбь. Священник очень тронут расположением души ее и также убежден в непорочности ее».
Перед отъездом Наталья Николаевна увиделась с сестрой Екатериной Дантес. Она не бывала у Пушкиных с того дня, когда уехала из их дома в церковь на венчание, 10 января 1837 года. Зная, что уже, вероятно, никогда не встретится с сестрами, так как ей предстояло ехать вслед за мужем, высланным за границу, Екатерина Николаевна приехала проститься с ними. Свидание происходило в присутствии братьев, Александры Николаевны и тетушки Екатерины Ивановны. Это свидание, несомненно, наложило отпечаток на отношения сестер, братьев и Загряжской к Екатерине Дантес. Что было говорено, в чем обвиняли ее Наталья Николаевна, Гончаровы и Загряжская (а они, по-видимому, ее обвиняли), мы не знаем. А. И. Тургенев свидетельствует, что Екатерина Николаевна плакала.
16 февраля Наталья Николаевна с детьми и Александрой Николаевной в сопровождении братьев и Екатерины Ивановны выехала в Москву. Вся обстановка квартиры и библиотека Пушкина были сданы на двухлетнее хранение на склад друзьями поэта уже после отъезда семьи.
Семья Пушкиных приехала в Москву ночью, но там не остановилась; переменив лошадей, поехали дальше. Это послужило поводом к осуждению Натальи Николаевны, ее упрекали в том, что она не повидалась с Сергеем Львовичем. Но состояние моральное и физическое ее было настолько тяжелым, что она не могла встретиться со свекром, вынести душераздирающее свидание с несчастным отцом. Петербургские врачи категорически предписали ей ехать прямо в деревню.
