Клод Дюфрен - Великие любовники
Пристрастие к сексуальному удовольствию не мешало будущему монарху при случае представляться романтическим героем. Свидетельством тому может служить следующий случай: однажды, когда ему было уже пятнадцать, принц прогуливался по берегу Рейна с тремя своими кузинами, дочерьми эрц-герцогини Стефании Баденской[119]. Одна из них, Мария, с восхищением заговорила о галантном отношении к женщинам рыцарей средних веков. Луи Наполеон на это заявил, что мужчины его времени ничем не уступают рыцарям в области куртуазной любви. Тут порыв ветра сорвал цветок, украшавший шляпку одной из девушек. Мария сразу же на это отреагировала: «Дорогой мой Луи, – сказала она кузену, – вот случай продемонстрировать рыцарю свою отвагу».
Принц не заставил повторять это дважды: не раздеваясь, он бросился в воду и с видом триумфатора преподнес девушке упавший в реку цветок. Простой случай, но достаточно символичный: гордость руководила большей частью его поступков.
Единственным недостатком любовных занятий подростка было то, что они очень быстро съедали его карманные деньги, и ему приходилось все чаще и чаще заимствовать их из кошелька матери. В 1824 году Гортензия приехала с сыном в Рим, полная решимости воспользоваться многочисленными приглашениями, полученными от высшего общества. Поскольку она не хотела нарушать жизнь молодого человека обязанностями светской жизни, она не брала его на эти приемы и поручила Леба следить за тем, чтобы принц вовремя ложился спать. Но наставник был бессилен заставить воспитанника делать это. Так, по крайней мере, сказано в письме, которое он отправил своей жене: «Он (принц) спать ложится поздно, встает поздно, работает вяло до завтрака, в полдень садится в седло, усталый возвращается около трех, зевает на моих уроках до пяти и отправляется проводить остаток дня к отцу…»
В то время Луи Бонапарт тоже жил в Риме, но почти ежедневно навещая его, сын долго не задерживался и спешил уйти на очередное галантное свидание, с которого возвращался довольно поздно ночью. А Леба мучился, ожидая его. Наступление карнавала, сигнала для всеобщего веселья для римлян, послужило Луи еще одним поводом заняться девицами, нежели учебой. И Леба снова жалуется: «Наша жизнь довольно беспутна, и его учеба от этого очень страдает. Мне с трудом удается в течение дня найти часок-другой, чтобы заставить его прочесть прекрасные отрывки из Тацита[120]». По возвращении в Арененберг принц вел себя не более послушно, а его любовные походы часто приводили его к озеру Констанс, где он встречался с некой легкодоступной замужней женщиной. Когда Гортензии доложили о его похождениях, она, по-прежнему понимая сына, оправдывала их. «На него так притягательно действует озеро», – со смехом сказала она.
Но женщины не были единственным предметом интереса молодого человека: по мере того, как он вырастал из подросткового возраста, политика стала для него маниакальной привязанностью. Сознавая, что носил великую фамилию, он сходил с ума от того, так как приходилось вести существование провинциального дворянчика, в то время как в умах французов жила память о его дяде. Наполеон III желал также великой судьбы и для своего кузена, несчастного Орленка, находившегося в плену в Австрии. А пока, в свете частых поездок в Италию, он мечтал освободить эту страну от иностранного господства. Его старший брат Наполеон Луи вступил в тайное общество карбонариев, целью которого было изгнание австрийцев с Апеннинского полуострова и передача короны страны Наполеону II. Был ли Луи Наполеон членом общества карбонариев? Никаких доказательств этого нет, но он принял участие в нескольких революционных выступлениях и тем самым навлек на себя гнев оккупационных властей. Отовсюду ему грозила опасность. Уже тогда в нем зародился интерес к подпольной деятельности, который сопровождал его всю жизнь до того момента, когда он воплотил в реальность свою безумную мечту: стать королем Франции.
Но пока до этого было далеко. На французский трон вступил Луи Филипп. И хотя был возрожден трехцветный стяг, вернулись из ссылки верные друзья Наполеона I, семейству Бонапарта все еще было запрещено проживать во Франции, а сыновьям Луи Бонапарта было отказано служить в военной форме родной страны.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Луи Наполеон хотя и строил в голове тысячи планов, но одновременно с этим еще более активно стал бегать за красивыми женщинами. Да и как можно устоять, когда под рукой было столько отзывчивых «кандидаток», начиная с кузины Стефании Ташер де ля Паджери, которая после пребывания в Арененберге призналась: «Мы испытывали такую гордость, когда он к нам обращался, и считали за честь прогуляться с ним». И девушка добавляет, вспоминая о волнении, которое поднималось в ее душе от глаз кузена: «Обычно они были затянуты поволокой, словно бы взгляд был устремлен внутрь, но потом вдруг они становились такими выразительными… Они становились очень красноречивыми и говорили о любви».
Но это был всего лишь милый флирт без последствий. Куда полнее стали отношения принца с мадемуазель Баушер, а особенно с соседкой в Арененберге мадам Стеле, с которой у него был бурный любовный роман. Однако он потерпел редкую для него неудачу в попытке соблазнить красивую Луизу де Шаплен де Серевиль, чья добродетель отбила все его атаки. Но вот в Арененберг приехала новая фрейлина Гортензии по имени Валери Мазюйе. Она сразу была очарована принцем, а тот немедленно приступил к осаде. Но мадемуазель Мазюйе очень быстро поняла, с каким соблазнителем она имела дело: хотя он ей и нравился, она не уступила ему и ограничилась тем, что любила его тайно.
Потом настало время ежегодной поездки в Рим. Гортензия с сыном жили там в большом доме, имевшем потайной вход, что очень подходило для принца. Действительно, каждую ночь он принимал у себя многочисленных молодых людей, приходивших к нему со своими планами. Можно догадаться, что эти планы были агрессивными, поскольку речь шла ни больше ни меньше, как об освобождении Вечного города от владычества Папы Римского. Смерть Пия VIII сделала временно свободным Святой престол, что вдохновило несколько сотен молодых людей на попытку переворота. Среди этих молодых людей, готовых бессознательно пойти на приступ, был и Луи Наполеон. Но 10 декабря 1830 года, когда должно было начаться восстание, на место сбора явилось всего шестьдесят человек… Да и тех разогнал проливной дождь, заставив быстро разойтись по домам. Восстание захлебнулось в зародыше.
И все же постепенно волнение стало охватывать весь полуостров. Братья Бонапарт не стали упускать такую возможность и решительно возглавили движение, которое придало особое звучание их фамилии. Их присутствие в рядах движения сопротивления вынудило вмешаться Австрию, решившую положить конец всякому недовольству. В течение нескольких недель проходила настоящая охота за принцами, в этой охоте было много как смешных, так и драматических событий. Движимая материнской любовью, Гортензия бросилась на помощь своим чадам, чтобы помочь им скрыться. Но по дороге Наполеон Луи подхватил где-то корь, от которой скончался. Преодолев эту боль, Гортензия думала только о спасении младшего сына, за чью голову австрийцы пообещали награду. Благодаря поддельным документам, выдав Луи Наполеона за своего слугу, Гортензия со своими людьми смогла ускользнуть от преследователей. Эти перипетии, кажется, доставили удовольствие Луи Наполеону, который уже стал проявлять смелость в различных заговорах. Сопровождавшая беглецов Валери Мазюйе не скрывала своего удивления при виде принца, который, забыв о грозившей ему опасности, со своим приятелем Дзаппи[121] занялся делом, совершенно неуместным при данных обстоятельствах: «Я видела, как они, – пишет Валери Мазюйе, – побежали за какой-то женщиной и скрылись с ней за скалой. Нет сомнения в том, что они хотели силой поцеловать ее и поразвлечься с ней. Этот случай дает мне возможность понять природу их чувств…» Именно это и объясняло, что девушка сопротивлялась своему влечению к принцу. Но это вовсе не мешало ей постоянно следить за отношениями Луи Наполеона с женским полом. В Англии, где Гортензия и близкие ей люди нашли прибежище после итальянских приключений, Валери с горечью констатировала то влияние, которое оказывала на молодого человека некая мадам Леннокс, супруга бывшего офицера императорской армии, шотландца по происхождению, находившегося в то время под арестом в Париже за свою бонапартистскую деятельность. По его словам в Париже «все было готово, чтобы принять семью Бонапартов». И Валери Мазюйе сделала такой комментарий: «Все эти заверения шли от сидевшего в тюрьме заговорщика, но были высказаны устами красивой женщины, что для принца звучало подобно словам Евангелия. Он, никогда не любивший ради сладости любви, готов был увлечься авантюристкой ради удовольствия участвовать в заговоре».
