Эрик Перрен - Маршал Ней
Новость о высадке Наполеона Ней узнает 7 марта 1815 от своего нотариуса мэтра Батарди. Накануне маршал получил предписание срочно прибыть в штаб-квартиру своего округа в Безансоне. В документе военный министр не посчитал нужным объяснить, каким важным событием вызван приказ. Услышав новость, маршал не может сохранить хладнокровие. В голове мешаются упрёки, адресованные правительству, ошибки которого сеют недовольство, и ещё более жёсткие нарекания в адрес Императора. Батарди клялся, давал слово чести, что маршал ничего не знал о планах Наполеона и не желал его возвращения.
— Господи, это же ужасно! — повторял он. — Что мы будем делать? Что можно противопоставить этому человеку?
— Вас! — ответили из Тюильри, куда Ней обратился с просьбой о личной встрече с Людовиком XVIII.
7 марта в 11 часов вечера князь Москворецкий входит в малый кабинет короля. Здесь прозвучат исторические слова Нея, который остаётся верным своей репутации. Сказанное маршалом доносят разные источники, это не апокрифы, в их правдивости сомневаться не приходится. Князь де Пуа[100] и герцог де Дюра присутствовали при разговоре. Позже они подтвердят слова маршала в Палате пэров.{357}
Крайне возбуждённый, Ней теряется в присутствии Людовика XVIII, который настаивает на немедленных действиях, чтобы задержать продвижение мятежника. Ответ Рыжегривого льва несёт определённо театральные черты, инстинктивно он рычит в ответ:
— Обещаю, что схвачу Бонапарта и доставлю вам в железной клетке!
Дело сделано, слова произнесены! Меньше чем за сутки они станут известны всей столице, в роялистских кругах их будут смаковать, как изысканное лакомство. На слова маршала Людовик якобы откликнулся:
— Об этом я не просил. Будет достаточно, если мне представят его, как маленькую канарейку.
Придворные тут же подхватывают слова Нея, заявляя, что корсиканец будет немедленно выставлен в зверинце ботанического сада.{358} В Палате аббат Монтескью безостановочно славит маршала. «Монитёр» пишет: «Он отправился навстречу врагу, он сгорает от нетерпения уничтожить его». В Тюильри Эгле превращается в княгиню Москворецкую, которую все балуют и привечают. «Ваш супруг будет нашим спасителем», — слышит она после многократно повторяемых слов маршала, которые сами по себе — целая история. Осторожная супруга маршала предпочитает не обращать внимания на нескромные высказывания, понимая, что муж сам несколько ошеломлён собственным столь ревностным роялистским усердием. «Он исполнит свой долг, но он никогда не говорил, что доставит Императора в железной клетке. Это наговоры».{359} Ней спешит, держа в руках то, что станет последней картой Реставрации после известий о предательстве войск в Гренобле и Лионе. Сейчас свидетели утверждают, что маршал не просил денег у короля, хотя позже будут настаивать на обратном. 10 марта он прибыл в Безансон, чтобы атаковать фланг Наполеона, если тот продолжит продвижение на Париж через Осер. Маршал так спешил на борьбу с растущей опасностью, что у него не было времени на размышление. А задуматься нужно: захватить Императора — это не обычное сражение! Ней искренне намерен выполнить взятую на себя миссию. Решительно отбросим такие выдумки роялистов, как та, что ходила по Парижу. Мол, прикладываясь к руке короля, Ней сказал: «Он обречён!» Все полагали, что фраза относится к Императору, но позже утверждали, что сказанное касалось Людовика XVTII.{360} Ней не знал о планах Наполеона, и показания, данные в ходе процесса, опровергают утверждение, что маршал сразу же посчитал обречённой на провал попытку Императора и искренне угрожал своему прежнему суверену ужасными наказаниями.
Почему Нею позволили отправиться одному? В какой-то момент министры обратились к герцогу Беррийскому, чтобы тот его сопровождал, но потом отказались от этой мысли, посчитав, что один из племянников короля должен оставаться рядом с монархом. После предательства маршала ультрароялисты будут утверждать, что герцог Беррийский был задержан в Париже, «благодаря дерзкому заговору, участники которого, проникшие в королевский дворец, опасались его растущего влияния в войсках».{361} На деле же меры, принятые против Бонапарта, имели много слабых мест. Ней первый удивился тому, что король был не способен дать ему более точные инструкции. Людовик XVIII — это далеко не Наполеон. Генерал Рошешуар, истовый роялист, писал по поводу высадки Бонапарта: «Что было предпринято? Мне трудно дать ясный ответ. Господи, было сделано так много и в то же время — ничего».{362}
Если для борьбы с узурпатором сразу же подумали о Нее, то не только в силу его популярности в армии, но, в первую очередь, из-за его поведения в апреле 1814 года. Не он ли говорил, что именно благодаря ему произошло отречение Наполеона? В окружении Людовика XVTII ошибочно полагали, что страх перед императорскими репрессиями компенсирует самую опасную черту Нея — недостаточную искренность его роялистских чувств. Но резкость маршала в Фонтенбло, о чем Ней часто с гордостью вспоминал, всё же не переходила во враждебность. Следовательно, отношение к нему Наполеона не могло служить гарантией преданности маршала королю, на что последний рассчитывал.
Ней намерен посадить авантюриста в железную клетку. Он твердо верит, что Франция больше не желает видеть Наполеона, об этом же супруга маршала не раз заявит своей подруге Гортензии, герцогине де Сен-Лё милостью Людовика XVIII. Госпожа Ней говорила: «Мой муж лучше, чем другие, может оценить ужасное положение, в которое вверг себя Наполеон».{363} Маршал считает предпринятое Бонапартом результатом помешательства или актом отчаяния. Это мнение разделяло окружение короля и, в свою очередь, оказывало влияние на маршала. Ещё 11 марта Ней говорил господину де Бурена, супрефекту Полиньи, что, несмотря на быстрое продвижение Бонапарта, следует идти прямо на него. Маршал выражал уверенность, что ему удастся схватить Наполеона и привезти в железной клетке. Очевидно, выражение понравилось Нею, он превратил его в лозунг. На замечание собеседника, что, мол, лучше было бы доставить Наполеона мёртвым на простой повозке, маршал отвечает: «Нет, вы не знаете Париж. Нужно, чтобы парижане видели его».
Возбуждение маршала нарастает по мере поступления дурных вестей. Едва показав свою легендарную треуголку, Император вернул себе трон. С того момента как полкЛабедуайера перешёл на сторону «разбойника», императорская армия, как катящийся снежный ком, непрерывно росла по мере своего продвижения. Префект Соны и Луары пишет Нею, что жители Шалона хотят помочь Наполеону и препятствуют отправке двадцати артиллерийских орудий, поэтому он, префект, намерен вскорости покинуть город, где уже сейчас открыто носят трёхцветные кокарды. Можно смело сказать, что последней надеждой сторонников короля оставался маршал Ней.
