Джон Эш - Византийское путешествие
Я чувствовал себя первооткрывателем Мачу-Пикчу. В голову лезли смутно припоминаемые сцены из Толкина и ибсеновский тронный зал Доврского старца. А ведь мы еще не дошли до конца этой удивительной анфилады из двадцати пяти с лишним монастырских залов и палат. На восточной оконечности террасы ступени вели вверх, в церковь, высеченную в выступе горы таким образом, что свет проникает в нее и сквозь западную дверь, и через окно в центральной апсиде. При этом внутреннее убранство церкви выглядит очень мрачным: стены и своды покрыты расплывчатыми скоплениями черных и красных фигур – все, что осталось от сожженных пламенем росписей. К пожару могла привести неосторожность, особенно если после ухода монахов храм использовали как убежище или склад, но скорее всего Селиме Калеси был разграблен в годы анархии, воцарившейся вследствие поражения при Манцикерте. В приделе храма находится надпись, перевод которой я получил позднее: незавершенная двенадцатисложная поэма, написанная в суровом морализирующем тоне:
«Да никто не смутится стремленьем к богатству,
Ибо многие жертвою пали сей пагубной страсти,
Хоть богатство является прахом и тленом…»
«Оксфордский византийский словарь» умалчивает об этом выдающемся памятнике, но его скрупулезное описание, снабженное планом, можно найти в книге Линн Родли «Пещерные монастыри византийской Каппадокии». Родли подходит к делу весьма основательно, и все-таки ей далеко до Гертруды Белл: в ее интерпретации визит в Селиме мало чем отличается от посещения автостоянки. Даже о Япракхисаре Родли нечего сказать, кроме того что сама она здесь не была, но по достоверным сведениям «там есть фасад». На деле многочисленные и монументальные фасады Япракхисара находятся в двух километрах от Селиме и прекрасно видны с дороги. Я заметил их в свою прошлую поездку, и на этот раз просто обязан был как следует обследовать.
Не успели мы отойти от деревни, как нас догнал все тот же мальчик. Фасады застыли перед беспорядочной современной деревней, словно окаменевшие театральные задники. Их было около полудюжины, каждый высотой от шести до двенадцати метров. У самого большого и лучше других сохранившегося – четыре уровня подковообразных ниш, обрамленных простыми пилястрами и антаблементом. Они забавным образом напоминали фасады парфянских и сасанидских дворцов, которые, как и архитектура Япракхисара, хранят смутную память об общественных зданиях великих эллинистических городов – Пергама, Антиохии и Селевкии на Тигре.
Мне не удалось проникнуть за этот фасад. Своеобразие и сложность Япракхисара заключаются в том, что местные жители до сих пор используют византийские помещения под сараи и амбары. Арки дверей и окон заложены грубой каменной кладкой или досками. Стремянки и шаткие пролеты лестниц скрываются в глубине таинственных отверстий, множество низких дверей наглухо заперто тяжелыми засовами. Лишь однажды поверхность склона холма прерывается, чтобы уступить место искусно высеченной в камне крестово-купольной церкви. Три апсиды и два из четырех столбов до сих пор сохранились, но арки выломаны, и купол нависает сверху, как мрачный навес. Наш юный проводник повел нас наверх, к вырубленным в скале помещениям.
– В этой комнате, – сообщил он доверительно, – стоял виноградный пресс. А вот здесь была кухня. А здесь прачечная. – Было совершенно непонятно, откуда ему это известно.
Под конец нас ждал извилистый коридор, входивший буквально в сердце горы и завершавшийся вертикальной шахтой с опорами для рук и ног. Мальчик полез вверх в полной темноте, обдав меня сверху потоком мелких камней. Даже с фонарем я не смог разглядеть конец шахты и, несмотря на его отдававшиеся эхом призывы: «Здесь прекрасная церковь!» – отказался за ним следовать.
Закопченные густым дымом
Эмир Самух и другие эмиры внезапно появились перед лишенным стен городом Севастия, но поначалу опасались нападать, приняв купола многочисленных церквей за палатки оборонительной армии. Но вскоре они разобрались, что город беззащитен, и безжалостно истребили множество жителей.
Спирос Врионис-младший. Закат средневекового эллинизмаДеревня Белисирма словно уцепилась за край ущелья Ихлары: дома кувыркаются вниз к реке Мелиндиз, улицы напоминают русла ручьев. Народ здесь выглядит здоровым и веселым, а женщины потрясающе одеты. На другом берегу реки я заметил в огороде крестьянку лет пятидесяти, облаченную в пурпурные и лимонные цвета, а ее трудившаяся неподалеку соседка носила фиолетовую кофту и небесно-голубые шаровары. Молодая девушка с благородным профилем и осанкой императрицы шла по мосту, наряженная – от головного платка до каймы на юбке – в одежду разных оттенков цвета красного вина.
Высоко над рекой и огородами мы разглядели окна и дверные проемы Дирекли Килисе (Колонная церковь). По дороге туда к нам присоединилась ватага из четырех мальчишек лет восьми или девяти от роду. Как и большинство детей в деревенской Турции, они были очаровательны, вежливы и готовы оказать любую помощь приезжим, тем более иностранцам. Дети – лучшие проводники в Каппадокии, ландшафты и архитектура которой предстают для них раем, где им известны каждый уголок и каждая трещина.
Колонная церковь высечена в камне, напоминающем мягкий белый сыр. Мы вошли в величественный сводчатый зал, потом направились в нартекс, ступая осторожно, чтобы не провалиться в раскрытое погребальное отверстие в полу. По правую руку в скале виднелось несколько келий, впереди была церковь – самая красивая церковь в Ихларе. Прекрасная и благородная Богородица с Христом-Младенцем на руках смотрела на нас у входа с поверхности высокого и массивного квадратного столба.
В глубине храма мы увидели грузного, мускулистого святого Георгия и святых покровителей Юстиниана I – Сергия и Вакха, облаченных в модные придворные одежды. Спаситель в центральной апсиде восседал на украшенном драгоценностями троне в форме лиры. На северной стене находилась фреска с изображением святого Георгия, поражающего дракона. Сам святой был стерт, зато его ярко-красный жеребец продолжал попирать чудовище в облике двуглавой змеи, при этом гениталии жеребца были выписаны с любовным вниманием.
В отличие от большинства художников Ихлары, мастер, расписавший Дирекли Килисе, вовсе не был наивным провинциалом. Хорошо осведомленный о модах византийского двора и работавший на состоятельного заказчика, он, тем не менее, не до конца воплотил в жизнь свой декоративный замысел. Купол и южная апсида, покрытые штукатуркой, остались нерасписанными, что, вместе с сохранившейся надписью, позволяет точно датировать росписи. Надпись сообщает, что храм возведен в царствование императоров Василия II и Константина VIII, то есть между 976 и 1025 годами, а другие детали свидетельствуют, что он был закончен ближе к концу этого периода. Дирекли Килисе, как Япракхисар и Селиме Калеси, мог быть построен только после длительного периода процветания и безопасности (все три монастыря отличаются значительными размерами и представительными монументальными фасадами), но в конце 50-х годов XI столетия над этим убежищем нависла серьезная угроза. В 1059 году эмир Самух со своими союзниками целую неделю жег и грабил Севастию (нынешний Сивас), и, как назло, в этом же году на трон вступил Константин Х Дука.
