Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
Безрезультатные переговоры 1439 года
В то же время, с июля по сентябрь, между Кале и Гравелином проходила дипломатическая конференция, призванная возобновить франко-английский диалог, прерванный после Аррасского мира. Что могло получиться из всего этого, когда французы так устали от войны, а англичанам победа в войне казалась все более маловероятной?
Местом проведения конференции стал возведенный перед фортом Уа огромный и роскошный шатер. Другие, меньшие по размеру шатры дополняли картину. Все это повторяло обстановку переговоров в конце XIV века по подготовке брака Ричарда II и Изабеллы Французской, и будет повторено в будущем на Поле золотой парчи (1520 год).
На этот раз посредников было двое: кардинал Бофорт и его племянница, Изабелла Португальская, жена Филиппа Доброго, к которым вскоре присоединился Карл, герцог Орлеанский, специально для этого переправленный англичанами через Ла-Манш. Герцогиня Бургундская, в большей степени, чем Бофорт, могла считаться сторонним участником конфликта. Английскую делегацию возглавлял Джон Кемп, архиепископ Йоркский, французскую — неутомимый канцлер Франции Рено де Шартр. Однако на конференции не было представителей ни Папы Евгения IV, ни Базельского Собора, поскольку англичане считали, что Церковь, в Аррасе, показала себя пристрастной в пользу Карла VII.
Неудивительно, что расхождение во взглядах вскоре стало очевидным: в целом, англичане были согласны, что их "французский противник" (Карл Валуа) будет иметь в ленном владении от короля Франции и Англии обширную территорию к югу от Луары, за исключением герцогства Гиень. В конце концов, они согласились бы и с тем, что бы во Франции было два короля — как в эпоху поздних Каролингов, когда существовали Западно-франкское королевство и Восточно-франкское королевство [384]. Что касается французов, то они были согласны на то, чтобы король Англии на правах вассала сохранил за собой Гиень и Нормандию в качестве пэра королевства, при условии, что он откажется от короны Франции и войны за нее. Другое французское требование гласило: "Все клирики и дворяне должны полностью вернуть свои бенефиции, земли и сеньории, если они принесли англичанам оммаж". Другими словами, многие нормандские дворяне, которые бежали из герцогства, чтобы сохранить верность Карлу VII, и чьи вотчины были конфискованы, как правило, в пользу английских лордов, должны были получить свои земли назад и стать вассалами Генриха VI как герцога Нормандии. То же самое касалось и обладателей церковных бенефиций. В обоих случаях, и особенно в первом, можно представить себе масштабы потрясений и судебных тяжб, поэтому англичанам в Нормандии трудно было даже помыслить об этом.
Похоже, что именно Изабелла (и ее советники) по собственной инициативе, даже если французская делегация была быстро проинформирована и не протестовала, 29 июля сформулировала решение, по общему признанию, уже выдвинутое на Аррасском конгрессе, но в данном случае несколько более выгодное для английской стороны. В 1435 году, как мы уже видели, начались разговоры о "временном и условном" франко-английском мире на семь лет, пока Генрих VI, которому тогда было четырнадцать лет [385], не достигнет возраста совершеннолетия в двадцать один год. В 1439 году все еще предполагалось, что этот временный мир продлится пятнадцать, двадцать или даже тридцать лет. В этот период король Англии откажется от использования титула короля Франции (он будет называть себя только rex Angliae). За это он получит ряд земель, за которые не будет приносить оммаж королю Франции и над которыми последний не будет осуществлять юрисдикцию или суверенитет. Короче говоря, это было то решение, которое предлагал Филипп Добрый во время Аррасского конгресса.
Канцлер Бургундии Николя Ролен от имени герцогини представил это решение английским послам. Он сделал это довольно прямолинейно спросив: нравится вам это или нет? Ответ был прямо-таки вымученным: какие земли им будут предложены? Но такой ответ на предложение, которое Изабелла, должно быть, считала очень щедрым, вызвал с ее стороны бурную реакцию ("Она была очень недовольна и вела себя с нами жестоко и надменно") и настойчивое требование объяснений, приняли ли англичане хотя бы сам принцип ее инициативы. Секретарь английского посольства Томас Беккинтон писал, что "герцогиня проливала слезы гнева или жалости, я не знаю". В конце концов англичане ответили, что представят это предложение на рассмотрение своему королю при условии, что будет указано, какие земли предлагаются. В действительности, после длительного обсуждения с герцогом Орлеанским был составлен список, в котором указывалось, что французы предлагают герцогство Нормандия (за исключением Мон-Сен-Мишель и оммажа от герцога Бретонского [386]), герцогство Гиень и Кале. Но вряд ли англичан это устроило бы, так как они претендовали на гораздо более обширные территории.
Английская делегация обсудила предложение, содержащееся в этом списке. В пользу принятия было выдвинуто несколько аргументов: обнищание нормандцев (из-за длительных и ожесточенных войн, разразившегося голода и бегства жителей, Нормандия потеряла половину своего населения [387], что означало, что расходы на войну нес король, а не нормандцы, которые были не в состоянии платить); население не испытывает большой привязанности к королю, поскольку чувствует, что его противники не являются для народа врагами, а лишь выполняют свой долг, даже если это приносит лишь тяготы; вражеские капитаны проявляют инициативы и добиваются успеха, наши же "небрежны, пренебрежительны, трусливы и плохо управляемы"; многие замки и крепости находятся в плохом состоянии; Нормандия окружена сильными вражескими гарнизонами; король еще слишком молод; точная позиция лордов и рыцарства Англии неизвестна; что касается торговли, то она находится в сильном упадке. Но были и противоположные аргументы, которые в итоге возобладали и привели к отказу от бургундского предложения: отказаться от короны Франции было бы бесчестно; нынешний король, наследник своего отца, был коронован в столице своего королевства, и долгое время ему как королю Франции подчинялись "величайшие и могущественнейшие сеньоры, города и народ всего королевства, как клирики, так и миряне"; временный мир создаст у общественности впечатление, что король Англии не дорожит своим титулом короля Франции, что он был коронован без законных оснований и что его единственная цель — жить "в мире и в свое удовольствие"; освобождение герцога Орлеанского, второго в очереди наследования Карлу Валуа, должно быть компенсировано [388]; возвращение церковных бенефиций и сеньорий означало бы предоставление их людям, которые никогда в душе королю не покорятся; клирики, которые обычно являются людьми авторитетными благодаря своим знаниям, так что народ оказывает им большое доверие, будут подстрекать людей к мятежам и неповиновению; то же самое будет и со светскими сеньорами (то есть с семью графами и множеством баронов, рыцарей и оруженосцев, владевших в Нормандии не менее чем 4.000 фьефами с несколькими городами, замками и крепостями); слишком много пришлось бы заплатить, чтобы получить обратно Арфлёр, Монтивилье и Дьепп (два последних места принадлежали Церкви), чтобы отдать взамен город Мо (в то время он ещё не был отвоеван французами) и несколько других крепостей в районе Парижа; при таких условиях англичане и люди других наций вряд ли согласятся вести войну за короля и защищать его светлость, подвергая себя "опасности гибели, ранения, плена и большого выкупа". Таким образом английская дипломатия показала себя во всех отношениях рациональной и реалистичной. Что касается страданий людей, вызванных продолжением войны, то они вряд ли учитывались [389].
