Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.
То, что у нее рак, я знал давно. Но последние годы не пересекались.
В становлении Виктора как музыканта и звезды ее роль невозможно переоценить.
В своем интервью годичной давности она упоминает о нашей книге о Цое и говорит, что этот опыт не оставил ей приятных воспоминаний.
«Очень сложно писать, когда знаешь, что пишешь не просто так, а для издания на всю страну. Огромная ответственность, сроки поджимают, сосредоточиться трудно. А я к тому же человек акустический.»
Я помню, как она мучалась, как я выжимал из нее этот текст, он получался вялым, беспомощным и неинтересным. Редактурой уже трудно было поправить. Если бы мы тогда пошли по тому же пути, что с другими мемуаристами – записи на магнитофон живого устного рассказа и последующей его обработки, – результат был бы иным. Но это требовало огромной работы, потому что друзья Цоя обычно укладывались в один вечер со своими мемуарами, а тут была целая жизнь, пусть и короткая.
Прощай, Марьяна.
Предыдущий моя пост, а точнее, повод к нему, навеял воспоминания о том, как юный Валера Панюшкин носил мне первые свои сочинения, а я мэтрствовал. И одной из заповедей, которые я вдалбливал в белокурую ангельскую головку Бепса, была простая истина: «Бепс, запомни: о чем бы ты ни писал, ты всегда пишешь о себе».
Боюсь, Бепс воспринял ее слишком буквально.
В ту пору я сам занимался такого рода лирической журналистикой в должности рок-дилетанта, публикуя в «Авроре» статьи о музыке, написанные от первого лица. Непременным правилом было писать о том, чему я лично был свидетель, что сам видел. Такой подход обеспечивает автору наибольшее доверие публики. Она готова простить ему погрешности наблюдения, странные интерпретации, если видит искреннее желание узнать новое, например. Или же искреннее негодование, пафос, сострадание.
Но только искреннее.
Как только автор начинает фальшивить, доверие к нему тут же пропадает. Он и сам чувствует, что недотягивает в искренности, и тогда начинает прибегать к искусственному взвинчиванию своих чувств, вроде как глотает стимулятор, допинг, и еще немного держится на этом допинге.
Но на нем тоже далеко не уедешь.
И тогда наступает крах, и каждое его взвинченное и псевдоискреннее слово начинает вызывать смех.
Он становится неадекватен. Так что лирическая журналистика – дело весьма опасное.
Спасают от этого только самоирония и юмор, взгляд на себя со стороны. Но тогда придется поступиться пафосом и другими сильными эмоциями, кроме тех редчайших случаев, когда предмет того заслуживает, ибо безнаказанно давить на слезные железы или мозжечки гражданского чувства – долго невозможно.
Примечание. Прочитал я это и подумал: а почему я до сих пор не преподаю на факультете журналистики, блин? Недорого бы брал.
Магический кристалл (по следам Быкова и Лабаса)
9 июля
Когда у Массы запылился его магический кристалл, с которым он писать учился и жег, покуда не устал, тогда к нему явилась Ева, хотя и не был он Адам, и, задыхаяся от гнева, ему промолвила: «Не дам!»
«Не дашь?!» – он чуть не поперхнулся, не ожидая западла. Ведь он бы Цезарем проснулся, когда б она ему дала. Но Ева, комкая дискету, где был сокрыт ее роман, ему сказала: «Смысла нету в любови нашей, бонвиван! Вы надругаетесь над чувством, и пропадет мой скорбный труд, и то, что мнилось мне искусством, бульварным чтивом назовут… Есть и еще одна причина, о ней я лучше промолчу. Ведь ни рубля я, дурачина, за то, что дам, не получу!»
«Но Ева, Ева! – молвил Масса, с собой не справившись вполне. – Сейчас у нас пустая касса, но вдруг мы будем на коне! И наш роман, коль он случится… О нем узнает вся страна! Ты дашь мне, ведьма? Дашь, волчица?!» – «Не дам!» – ответила она.
Вот так у нас бывает, дети, скорее делайте скриншот. Издатель ни за что на свете не верит в то, что аффтар жжот. Зачем же он его пытает, зачем он требует любви? Ведь тот огонь не запылает, который не зажжен внутри. И в этом страшная загадка, которой я не отгадал… Вот вам перо, вот вам тетрадка и вот – магический кристалл.
Закон отрицания отрицания
14 июля
Что это такое?
А это вот когда у тебя несколько дней висит в начале ЖЖ твой последний пост, например про то, как ты ненавидишь перфекционистов.
И он тебя медленно, но верно начинает раздражать. И ты уже не понимаешь, с какой стати ты прицепился к этим несчастным перфекционистам, за что не любишь этих прекрасных деловых людей, не таких распиздяев, как ты, и начинаешь уже любить их, а себя презирать.
И это относится к любому утверждению или отрицанию.
Оно склонно менять знак от долгого употребления.
В отпуск
18 июля
Сегодня окончательно сдал макет «Рок-дилетанта». Том в 792 страницы.
Завтра утром отправляемся в очередное летнее путешествие.
Примерный маршрут такой: СПб – Тампере – Франкфурт (пересадка на другой рейс, ночевка) – Сантандер – Мадрид – Бордо – Сан-Себастьян – Сантандер и обратно той же кампанией RyanAir. Должны вернуться 10-го.
Надеюсь быть на связи.
Всем привет.
Главный итог
13 августа
А вы знаете, каков главный итог путешествия лично для меня?
Никогда не угадаете.
Не Прадо в Мадриде, не пляжи Аркашона, Сан-Себастьяна и Коп Фере.
Не 3000 километров по прекрасным дорогам на прекрасном автомобиле Ситроен С5.
А то, что я вдруг понял за эти три недели, что моя младшая дочь Настя – взрослый человек и с нею уже нельзя как с ребенком.
А как можно – пока не знаю.
Английские племянники
17 августа
Моя сестра Наташа, которая младше меня на 8 лет, имеет двух внуков в Англии, сыновей своей единственной дочери Элико, наполовину грузинки. Зовут их Джеймс и Джерард Смиты, 12 и 11 лет. Сейчас они гостят у нее, были в деревне, скоро улетят к родителям.
Наташа попросила свозить их на могилу их прадеда и прабабушки, наших родителей. Пусть посмотрят, заодно приведем могилу в порядок после лета.
Сегодня я взял Настю, заехал за ними, и мы поехали на Серафимовское кладбище.
Джеймс и Джерард благодаря тому, что родители дома общаются больше по-русски, а на самом деле – благодаря присутствию в доме бабушки с сентября по март-апрель вот уже много лет, прекрасно понимают по-русски и вполне сносно говорят.
Слушать их разговоры с бабушкой одно удовольствие, учитывая, что моя сестра горяча и не очень выбирает слова.
Они стали приводить в порядок могилу, а я фотографировал и слушал.
– Джеймс, ты куда встал! Это цветок! Убери ногу! Ногу убери, ёпэрэсэтэ!
– Бабушка, ты не должен говорить нехороший слова, – невозмутимо замечает Джеймс.
