Татьяна Алексеева - Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь…
А наглый студент, с такой легкостью уличивший уважаемого профессора в некомпетентности и лжи, уже шел к выходу из аудитории, размахивая портфелем. К нему подбежали двое однокурсников и почти одновременно хлопнули его по плечам.
— Ну, ты даешь, Левка! — воскликнул один из них и снова расхохотался. — Это ж надо — так отбрить старика!
— «Кому лучше знать — мне или вам?» — очень похоже подражая голосу Пумпянского, передразнил его второй. — «Мне, конечно!» Как сказал, а?
— Молодец, Левушка! — крикнула обогнавшая компанию девушка и кокетливо подмигнула ему. Тот ответил ей торжествующей улыбкой.
Еще через минуту молодой нахал и его приятели вышли из аудитории. Остальные студенты тоже не стали задерживаться — все радовались, что лекция закончилась чуть раньше, и спешили кто домой, кто на прогулку, кто — по каким-то своим делам. И только несколько человек продолжали укладывать в портфели и сумки тетради с конспектами и о чем-то болтали.
Лев Васильевич застегнул собственный портфель и вышел из-за кафедры. Несколько секунд он медлил, раздумывая, что делать дальше, а потом, поджав губы, решительно направился к крайней парте в первом ряду, возле которой все еще складывали свои вещи несколько студенток-копуш. Особенно медленно возилась с конспектами одна из них. Ее однокурсницы уже были готовы идти и нетерпеливо переминались с ноги на ногу рядом с ней.
— Идите, я догоню! — сказала она им, еще ниже наклоняясь над своим портфелем.
Те не заставили просить себя дважды и направились к выходу.
Лев Васильевич подошел к оставшейся в аудитории девушке, к этому моменту как раз запихавшей все свои тетради в портфель, и остановился рядом с ней.
— Кто этот выскочка? — спросил он, кивая на место, где сидел вступивший с ним в спор молодой человек.
Студентка подняла на него глаза, и ее лицо стало таким же сосредоточенным, каким бывало, когда она отвечала на зачетах и экзаменах. Ей очень хотелось ответить как можно лучше, словно за этот ответ она тоже могла получить высшую оценку.
— Это Лев Гумилев, он вечно везде лезет и с преподавателями спорит! — сообщила она Пумпянскому. — Учится он, правда, неплохо, но никого не уважает, ошибки у всех ищет, ему уже много раз замечания делали…
— Лев… Гумилев, говорите? — с каменным лицом переспросил Пумпянский.
— Да, Гумилев… Ой!.. — Студентка, лишь теперь сообразившая, кем был ее нарушивший дисциплину на лекции сокурсник, удивленно захлопала глазами.
— Понятно… — протянул профессор и натянуто усмехнулся. — Что ж, спасибо за информацию.
— Не за что, Лев Васильевич! — несколько раз быстро кивнула студентка.
Пумпянский неспешно направился к выходу из аудитории. Его лицо уже снова приняло обычное спокойное и уверенное в себе выражение. И только его полные губы при этом что-то едва слышно шептали. До идущей следом за ним студентки долетел обрывок фразы:
— …так этого не оставлю!
А светловолосый невысокий третьекурсник по имени Лев, только что наживший себе первого и далеко не последнего врага, шел по Университетской набережной, щурясь от редкого в Ленинграде солнца, и гордо улыбался.
